— Вот и отлично, и я со своей стороны обязательно всё обобщу и предоставлю в технический кабинет на рассмотрение.
— Ваше превосходительство. А как ваше самочувствие? Говорят вы с того света вернулись.
— Честно отвечу, если я там и был, то ничего не успел увидеть. Похоже, наши эскулапы слишком быстро меня оттуда выдернули. Так что Сергей Сергеевич ничем обрадовать тебя не могу, хорошо там или нет, это мы в следующий раз посмотрим. Пока нам и тут хорошо. Да и дел у нас с тобой ещё, ой как много. Сам понимаешь, война ещё не закончилась и нам с тобой о том свете пока мечтать рано. (В моём мире, Вяземский погиб 12 сентября 1915, то есть должен погибнуть через три дня, но этого в этом мире не произойдет, так как он ещё находится в госпитале, а не на мостике линкора «Слава»).
— Понятно, значит всё в порядке, раз шутить изволите.
— Обещали через месяц поставить на ноги, а потом по настоянию Государя, командующий должен предоставить отпуск, на столько, на сколько сам пожелаю.
Вяземский увидел на столе подушечки с наградами.
— Ваше превосходительство. Примите мои поздравления по поводу награждения вас высокими наградами.
— Спасибо Сергей Сергеевич. Государь говорил, что многие участники этих боев получат награды. Извини, я не успел подать прошения для награждения всех отличившихся в последнем походе, но за бой под Пиллау я представлял вас к Святому Владимиру с мечами третьей степени.
— Благодарствую. Да Государь-Император пожаловали его сегодня, так что ещё раз большое спасибо, за честь быть удостоен высокой награды.
— Да бросьте Сергей Сергеевич, вам по праву она вручена.
За бои в Рижском заливе Вяземский был удостоен ордена Святого Георгия четвертой степени, а ещё через две недели получил чин контр-адмирала.
Мы поговорили с Вяземским ещё с полчаса, но было видно, что его донимают боли. Я же сам лежу на кровати, а он сидит передо мной на стуле. Так не пойдет, и я посоветовал ему пойти и прилечь на кровать. А поговорить мы всегда успеем, нам тут ещё долго вместе отдыхать. Но самым первым кто проведал меня ещё лежащего бессознания, это был Никишин. И в дальнейшем он поступал так каждый день, приходил и справлялся о моем здоровье у Прохора. Вскоре Прохор стал пропускать его ко мне, но только ненадолго. В начале, Никишин был весел и полный энергии, с большими планами на дальнейшую жизнь. Но вот в последнее время он стал замыкаться, и становился всё менее разговорчивым. И всё из-за того что его рука плохо заживала из-за раздробленной локтевой кости, и он боялся, что ему её, все же отрежут ниже локтя. А после этого, его карьера морского офицера, пойдёт прахом. Я как мог его успокаивал.
— Вот что Сережа, главное, это то, что мы живы. Я и ты. А твою руку наши врачи, возможно попытаются сохранить, и ты ещё станешь адмиралом. Меня вон с того света вытащили, а тут только рука. Ну а если случится худшее, то и на берегу для тебя дело найдется. Если что, я тебя к себе возьму — договорились.
— Ну как я без руки! Ваше превосходительство, я так мечтал о море и вот…
— Я переговорю с нашими врачами, чтобы они сохранили тебе руку, но последнее слово за ними. Никишину руку сохранили, сделав ещё одну операцию удалив мелкие осколки от раздробленной кости, после чего рука начала понемногу заживать. За бои в Рижском заливе, ему пожалован орден Станислава третье степени с мечами. Но парня из-за покалеченной руки списали с корабля, но перед этим присвоив следующий чин.
— Частыми гостями в моей палате стали и другие офицеры из моей боевой группы, что лежали в этом же, госпитале по ранению. Приходили просто поговорить или что-то обсудить, а потом с поздравлениями по поводу наград, да и сами благодарили за представления. И так каждый день, кто-то из офицеров приходил ко мне в палату, что Прохор начал ворчать по этому поводу — мол, не дадут мне спокойно отдохнуть. Когда я начал потихоньку передвигается по палате и госпиталю, то всегда рядом со мной был кто-то из моих офицеров. Первый мой выход в парк произошел через четыре дня после визита Императора. Вначале это были кратковременные выходы из палаты, потом они становились всё продолжительней. В этих прогулках меня постоянно сопровождал Прохор, и парочка офицеров и у нас всегда находилась тема для разговора.
