«Зеленоглазых» в средние века не случайно обвиняли в колдовстве. Эти люди настораживали, вызывали подозрение, поскольку зеленый цвет глаз встречается крайне редко. Но если вам все-таки довелось встретить «Зеленоглазого», знайте: перед вами решительная, волевая личность, та, которая идет к своей цели даже по головам других. Этот человек негибкий в общении, вероятно, потому, что ему не хватает воображения. Упрямый, несговорчивый, а иногда и несдержанный в проявлении чувств. А кроме того, лукавый и способный меняться так же быстро, как его глаза, которые при солнечном свете напоминают зелень листвы, при свете луны становятся голубыми, а при искусственном освещении серыми. Но у зеленоглазых, есть и достоинства — они очень верны и надёжны.
Анастасия, на шесть лет старше своей сестры. Вот её-то я первую и увидел, когда пришел в сознание. Она сидела около моей кровати с головы до ног вся в белом, как какой-то ангел, только без крыльев за спиной. На её выпирающей груди был изображён большой красный крест. Тут же рядом стоял Качалов, что-то ей рассказывал. Тогда я ещё не соображал, где нахожусь, и что тут делает женщина возле моей постели. Ведь женщинам не место на корабле. Я ещё не мог понять, что нахожусь не в каюте линкора, а в госпитале и прошло всего несколько часов, как из моей груди вытащили две пули. Я хотел что-то этакое сказать на счет её и обругать своего верного вестового, но из горла прозвучал только слабый стон. Она тут же подскочила ко мне и протёрла влажным полотенцем губы, а потом дала несколько ложечек воды, после чего я опять провалился в забытье, но запомнил её глаза. Когда я очнулся в следующий раз, она опять была тут, я попросил уже сам попить.
II
Я окунулся воспоминания двух недельной давности, по какой причине я тут оказался. Как вы поняли, это случилось две недели назад вскоре после боя в Рижском заливе.
Корабли были уже готовы к переходу и ожидали только прибытия отряда кораблей Максимова, который должен нас сопроводить до главной базы. С утра погода понемногу начала портится, по небу поползли облака и усиливаться ветер. Я начал беспокоиться, как бы не разыгрался шторм к вечеру, а то корабли у нас только подлатаны и это грозит неприятностями виде поступления воды через пробоины, если штормом понарушит наши временные заплатки.
Сразу, как только получили радиограмму от Максимова о том, что он на подходе, корабли двинулись через фарватер на выход из Рижского залива. На кораблях контр-адмирала Трухачева развивались флаги, желающие нам счастливого пути. Вскоре пришло сообщение с «Новика» — что на удалении тридцати миль от пролива противника не наблюдается. Да и наша радиоразведка ничего не выловила в эфире ближе Мемеля.
Никто не успел среагировать, когда из облака вынырнули два немецких аэроплана, да и маневрировать нам нельзя, чем они и воспользовались. Я как завороженный смотрел на летящие в пологом пикировании, прямо на корабль бипланы, и не мог сдвинуться с места. Мне казалось, что он летит прямо на меня, собираясь врезаться в мостик или порубить меня своим винтом в капусту. Я не знаю, может эта заторможенность следствие моей контузии, но я так и не сдвинулся с места. Вот передний открыл огонь, я даже видел пули, или просто представлял что вижу, как они летят в мою сторону. Пули противно взвизгнули при рикошете от металлических конструкций. Первый биплан, пронеся низко, чуть не задевая мачты линкора на выходе из пикирования, сбросил две бомбы, которые разорвались на палубе. Одна между первой башней и мостиком вторая за первой трубой. Вышел из ступора я только после разрыва бомбы, и то, только из-за того что меня за руку тянет мой адъютант, решивший силой заставить меня покинуть крыло мостика, но не успел. В грудь ударили молотом, я только успел увидеть расширенные глаза мичмана Никишина, и всё на этом мир для меня померк.
Я потом узнал, что второй немецкий аэроплан был более точен в стрельбе из пулемёта, помимо двух пуль угодившие в мою грудь, был тяжело ранен в левую руку и мичман Никишин, пуля раздробила ему кость, также был убит один матрос. От попаданий бомб погибло ещё трое и шестеро раненых, это нас наказали за расслабленность или попросту за разгильдяйство. В этом была и моя вина. Надо было держать экипаж в постоянной боевой готовности, до самого прихода в главную базу.
