7 августа вельбот отошёл от берегов Беннетта. В море уже появилось много льда, а на подходе к Новой Сибири мореплаватели попали в пургу со снегом и дождём и сильным волнением.
У Бруснева на Новой Сибири Колчак и его спутники на этот раз отдыхали три дня. 14 августа они отправились дальше. Два дня снова занял проход по Благовещенскому проливу. Дальнейшее плавание, по словам Колчака, сопровождали «свежие погоды со снегом, крупной волной и массы льда». 27 августа, после 40-дневного отсутствия, путешественники высадились на Михайловом стане. Сюда же подошли и летовавшие на Котельном промышленники. Вся экспедиция оказалась в сборе. Сентябрь и октябрь прошли в охоте на оленей и в ожидании, когда станет море. В середине ноября тронулись в путь.[190]
Впереди партии шёл Бегичев. Он и прибыл первым на материк. Оказалось, что здесь экспедицию поджидал один из местных якутских князей с четырьмя слугами и стадом оленей в сто голов. Князь сообщил, что ещё осенью в Казачье приехала какая-то дама, которая до сих пор их ожидает. Она и выслала для экспедиции вина и провизии. Бегичев недоумевал. «Молодая она или старая?» – спросил он, думая, что, возможно, приехала баронесса Толль. Нет, дама оказалась молодой. Тогда боцман понял, что к командиру приехала невеста.
Подъехавший Колчак сказал: «Не может быть», – и разволновался. В это действительно трудно было поверить. Так далеко за полярный круг, наверно, не заезжала ещё ни одна петербургская барышня.
Встреча Колчака с Софьей Фёдоровной Омировой произошла 7 декабря в Казачьем. Морозы доходили до 55 градусов. Члены экспедиции разместились в управе, а жениху и невесте отвели отдельную квартиру. Устроили скромное торжество. Софья Фёдоровна рассказывала, что в Петербурге мало надеются на благополучный исход экспедиции и даже хотели её вернуть, но она уже ушла так далеко, что связь с ней порвалась.[191]
Действительно, в столице многие не верили, что экспедиция сможет добраться до Беннетта. И вновь встал вопрос о посылке «Ермака» на поиски Толля. 13 января 1904 года газета «Новое время» писала: «…Академия наук молчит… Непростительное равнодушие к погибающему. По-видимому, надежды найти его на Новосибирских островах, как мы думали, отправляя туда санную экспедицию на розыски, безнадёжны; на яхту „Заря“… тоже надежды, как пишут, плохи… Но самое лучшее – другое верное средство. У нас есть превосходное судно для подобных полярных плаваний, которому позавидовал бы сам Нансен, есть и опытный командир для полярных плаваний, найдётся сколько угодно и команды. Это ледокол „Ермак“…» Не исключено, что эту заметку в столичной газете организовал академик Рыкачёв, если не сам «опытный командир».
В первых числах января 1904 года путешественники добрались до Верхоянска, а 26 января прибыли в Якутск, откуда Колчак дал телеграмму президенту Академии наук о том, что партия Толля ушла с острова Беннетта осенью прошлого года и бесследно исчезла. Эта телеграмма была опубликована во многих газетах.
Экспедиция достигла цели и благополучно вернулась, не потеряв ни одного человека. Колчак мог гордиться этим. Не вина спасателей, что Толлю и его спутникам уже ничем нельзя было помочь. Прославленный путешественник П. П. Семёнов-Тян-Шанский оценивал экспедицию Колчака как «важный географический подвиг». В 1906 году Русское географическое общество присудило Колчаку «за участие в экспедиции барона Э. В. Толля и за путешествие на остров Беннетта» свою высшую награду – Константиновскую медаль.[192]
Однако стремительный бросок в глубь Арктики, совершённый из благородных чувств и на пределе человеческих возможностей, не прославил Колчака. (В отличие, скажем, от Стенли, который после встречи с Ливингстоном сразу стал знаменит.) Кто приносит плохие вести, тот не становится героем. Одна из петербургских газет назвала Колчака «неудачным северным Стенли».[193] А кроме того, события на Дальнем Востоке заслонили конец полярной эпопеи, связанной с именами Толля и Колчака.
И всё же эти четыре года, затраченные на две экспедиции, были, возможно, лучшим временем в жизни Колчака. Полярный Колчак, весёлый, бородатый, отважный, стремительный – это словно герой из Джека Лондона. Полная уверенность в себе, в своём деле, в своих товарищах. Ни тени разъедающего сомнения в своей звезде и своей судьбе. Такого Колчака больше не было.
