Правда, служба на новейшем броненосце, всего лишь два года назад вступившем в строй, первое время увлекла молодого офицера. Но вскоре он увидел, что и здесь «есть служба, но нет практики, нет возможности плавать и жить».
Осенью 1899 года в Южной Африке началась Англо-бурская война. Общественное мнение России стало на сторону буров. У всех на устах была песня:
Трансваль, Трансваль, страна моя,
Ты вся горишь в огне…
И Колчак решил принять участие в этой войне – конечно, на стороне буров. «Я думаю, что каждый мужчина, слыша и читая о таком деле, – писал он, – должен был испытывать хотя бы смутное и слабое желание в нём участвовать. Став снова на точку зрения искателя ощущений, я испытывал неодолимое желание идти туда, где работают современные орудия с лиддитовыми и пироксилиновыми снарядами, где происходит на деле всё то, что у нас на броненосце делается лишь „примерно“». Как видно, не только романтическое желание помочь бурам двигало молодым офицером. Как человек военный, он хотел кроме того приобрести опыт современной войны, совершенствоваться в своей профессии.
За несколько дней до Рождества «Петропавловск» пришёл в Пирей. Колчак почему-то не любил Грецию, Пирей – особенно. Очень возмущался, что русские суда всегда там долго стоят.
В Пирее, когда выпадал досуг, он предпочитал сидеть в каюте и обдумывать план своего участия в африканской войне. Однажды в такой момент ему принесли телеграмму, подписанную лейтенантом Ф. А. Матисеном. Колчаку предлагалась должность вахтенного офицера на шхуне «Заря», отправляющейся в Русскую полярную экспедицию. Вне себя от восторга, он тут же дал ответную телеграмму о своём согласии. Впоследствии Колчак писал, что на своё участие в этой экспедиции он смотрел как на подготовку к будущим антарктическим исследованиям.[65]
Командир корабля Н. Р. Греве не стал удерживать офицера, но сказал, что броненосец вскоре должен уйти в Порт-Саид. Хлопоты о переводе могут затянуться. Поэтому самое лучшее сразу же подать рапорт о выходе в запас. Но всё решилось иначе. Президент Академии наук великий князь Константин Константинович (известный поэт К. Р.) обратился с ходатайством в Морское министерство, и вскоре на корабль пришла телеграмма, предписывающая лейтенанту Колчаку немедленно выехать в Петербург. В первых числах января 1900 года он отправился на пароходе из Пирея в Одессу, а в середине этого же месяца прибыл в столицу.[66]
В его биографии закончилось спокойное течение событий, которое он сам прервал, захотев борьбы и тревог, захотев настоящего дела. Вольно или невольно, случайно или неслучайно события соединялись и развёртывались в первую из четырёх трагедий, составивших его жизнь.
Глава вторая
В ледяном безмолвии Арктики
Близ арктического побережья Восточной Сибири, к северо-востоку от устья Лены, расположен архипелаг Новосибирских островов. Он состоит из трёх групп: на юге – Ляховские острова, к северу – собственно Новосибирские, ещё дальше на северо-восток – небольшая группа островов Де-Лонга (до революции они считались отдельным архипелагом).
Новосибирские острова известны с начала XVIII века, когда в тех краях побывали экспедиции отважных казаков. Они и открыли Ляховские острова, плоские и низкие, зимой почти сливающиеся с окружающими ледяными полями, летом – покрытые буровато-зелёной тундрой. Центральные острова архипелага (Котельный, Фаддеевский, Новая Сибирь) имеют более изменчивый ландшафт. Долго ходили легенды, будто там можно встретить ледяные утёсы, деревянные горы, а по берегам рек валяются кости мамонтов. Особо мрачные поверья были связаны с островами Де-Лонга, открытыми довольно поздно. Но об этом чуть ниже.
Из множества легенд, связанных с Новосибирскими островами, есть одна, самая главная, о которой слышал едва ли не каждый.
В 1811 году сибирский промышленник («охотник») Яков Санников побывал на Фаддеевском острове. С северного его берега, в ясную погоду, он разглядел вдали силуэт неизвестной земли. До неё было вёрст 45. Широкая полынья не позволила преодолеть это расстояние.[67] С тех пор призрак Земли Санникова тревожил не одно поколение полярных исследователей. Хотя уже в 1822 году лейтенант П. Ф. Анжу, побывав с экспедицией в тех краях, попытался «закрыть» эту землю. Но он не смог неопровержимо доказать свои выводы, поскольку путь на север преградила всё та же знаменитая Восточно-Сибирская полынья.
