Адмирал Колчак, верховный правитель России - страница 130

«Не заметить Александра Васильевича было нельзя, – вспоминала Анна Васильевна, – где бы он ни был, он всегда был центром. Он прекрасно рассказывал, и, о чём бы он ни говорил – даже о прочитанной книге, – оставалось впечатление, что всё это им пережито. Как-то так вышло, что весь вечер мы провели рядом».[576]

«К весне», то есть в конце зимы, семья Тимирёвых перебралась в Гельсингфорс – «красивый, очень удобный, лёгкий какой-то город», как писала Анна Васильевна. В это же примерно время туда из Петрограда переехала и Софья Фёдоровна с детьми. Воспоминания Анны Васильевны очень точны, но маленькую Маргариту она почему-то не запомнила, считая, что у Колчаков был только один ребёнок – Славушка. Впрочем, человеческая память способна и не на такие причуды. Колчак, например, ко времени иркутского допроса совсем забыл, что в 1915–1916 годах Балтийским флотом командовал Канин – у него получалось, что все приказы по-прежнему шли от Эссена.

«Это была высокая и стройная женщина, лет 38, наверно, – рассказывала Анна Васильевна о Софье Фёдоровне. – Она очень отличалась от других жён морских офицеров, была более интеллектуальна, что ли».[577] На самом деле в 1915 году Софье Фёдоровне исполнилось 39 лет. Она начинала стареть, была поглощена заботами о детях, и у неё, конечно, не было того артистического обаяния, каким обладала Анна Васильевна.

Софья Фёдоровна и Анна Васильевна сразу подружились, тем более что мужья чаще всего были в Штабе или в море. На лето Колчаки и Тимирёвы сняли дачи поблизости друг от друга – на острове Бренде. Дружеские отношения двух семейств продолжались и осенью. Анна Васильевна ни о чём не подозревала, и Александр Васильевич по ночам ей не снился, хотя она видела, что он за ней ухаживает. А тот, несомненно, уже тогда ничего не мог поделать с охватившим его чувством.

Всё изменилось с одной встречи. Шёл дождь, затемнённый город еле освещался синими фонарями. Анна Васильевна шла одна, думая о своём (что будет дальше? какие ещё несчастья принесёт война?), и вдруг перед ней вырос Александр Васильевич. Они поговорили, как вспоминала Анна Васильевна, не более двух минут, условились о встрече в дружеской компании, разошлись. Вдруг Анна Васильевна подумала: «А вот с этим я ничего бы не боялась».

Сергей Николаевич был человек не менее надёжный. С Александром Васильевичем, имевшим авантюрную жилку, пожалуй, было даже опаснее. Так что дело не в этом. Просто вдруг родилось ответное чувство. Оно не было таким бурным и поглощающим, как у Колчака. Оно горело ровнее и спокойнее, но Анна Васильевна с этих пор, как завороженная, шла за этим огоньком.

Встречались они чаще всего где-нибудь у друзей. Круг офицерский тесен – всегда это была примерно одна и та же компания. «Где бы мы ни встречались, – вспоминала Анна Васильевна, – всегда выходило так, что мы были рядом, не могли наговориться, и всегда он говорил: „Не надо, знаете ли, расходиться – кто знает, будет ли ещё когда-нибудь так хорошо, как сегодня“. Все уже устали, а нам – и ему, и мне – всё было мало, нас несло, как на гребне волны».[578]

Все это видели, все знали, и пересуды, конечно, были неизбежны. Внешне две женщины сохраняли дружеские отношения. Что происходило в семействах, нам, к счастью, неизвестно. Той же осенью, забрав детей, Софья Фёдоровна переехала в Гатчину. О причинах можно только гадать. Скорее всего, она хотела вырваться из того невыносимого положения, в каком оказалась. В Гатчине умерла Маргарита, не прожив и двух лет.[579] Софья Фёдоровна через некоторое время вернулась в Гельсингфорс. Однако потеря маленькой дочери, как видно, ещё более отдалила супругов друг от друга. Софья Фёдоровна с этого времени стала как-то более безучастно относиться к роману своего мужа с другой женщиной. «Вот увидите, – говорила она одной из своих подруг, – Александр Васильевич разойдётся со мной и женится на Анне Васильевне».

Однажды в Морском собрании устроили вечер, на который дамы должны были явиться в русских нарядах. Александр Васильевич попросил Анну Васильевну сфотографироваться в этом наряде и подарить ему фото. Анна Васильевна выполнила просьбу. Снимок, очень хорошо получившийся, она подарила ещё кое-кому из своих друзей. «А я видел ваш портрет у Колчака в каюте», – сказал один знакомый. «Что же тут такого, – отвечала Анна Васильевна, – этот портрет не только у него». – «Да, но в каюте Колчака был только ваш портрет и больше ничего».