Наши части к моменту подхода к Иркутску представляют сплошные транспорты тифозных. У нас в дивизии можно набрать 200–250 здоровых, за исключением тех, кто приставлен к больным как возчик. При неудаче может создаться чрезвычайно тяжелая обстановка для всей этой массы, так как других путей на восток, кроме проходящих через Иркутск, нет. Вечером узнали, что решено не задираться, а ночью обойти Иркутск с юга с тем, чтобы выйти восточнее на тракт, а затем продолжать движение к Байкалу и в Забайкалье. Мы должны выступить около 10 часов вечера.
Я не знаю сущности происходивших в тот день разговоров командного состава, но слышал, что генерал Сахаров порывался бросить свою колонну в бой, а Войцеховский не соглашался; он будто выговорил у чехов, что они не будут мешать проходу колонны сначала вдоль полотна железной дороги, а затем у самого Глазковского предместья и станции, так как другой дороги в обход Иркутска не было, а без дороги здесь движение невозможно. Мы должны были ночью быстро подойти к Глазкову и от него свернуть на Смоленское, а затем пройти на Марково, оттуда повернуть на север на Кузьмину или Ершово.
С вечера все были готовы к движению. Часов в десять началось движение вдоль железной дороги к Глазкову. Настроение нервное, особенно там, где дорога спускается под гору, и сани, дровни закатываются так, что опрокидываются; ломаются оглобли, рвутся завертки. Положение саней с больными ужасно, многие, потерявшие сознание, как-то заражаются общей нервностью и в полусознании начинают тревожиться. Подходим к Глазкову – полная тишина; что бы здесь было, если бы раздалось тявканье пулемета. Сворачиваем на юг и едем, едем довольно быстро всю ночь. Отдыхать нельзя, так как нужно до рассвета быть восточнее Иркутска. Часов в девять утра выходим на тракт – с высот виден город. Оттуда скоро доносятся пушечные выстрелы. Неизвестно по ком, по нам ли или по хвостам. В общем, все сошло благополучно. Только поздно вечером 8 февраля мы стали на ночлег в деревне Тальцы, двигаясь почти беспрерывно не меньше 18 часов. Лошади заморились страшно…»[9]
Правда, генерал-майор С. А. Щепихин в своих неопубликованных воспоминаниях писал несколько иное – про своеобразную «маскировку» требования о выдаче Колчака:
«…Ответ просили прислать часа через два, вызвав к аппарату д-ра Благож… Я собрал ленту и спешно направился к Войцеховскому. О моем разговоре с Иркутском уже знали некоторые старшие начальники, которых я и застал у нас на квартире. Здесь были кроме меня и Войцеховского еще Сахаров 1-й, Вержбицкий.
Предоставив высказаться, Войцеховский стал записывать лично сам, мнения и сводку их я должен был передать немедленно на телеграф.
Первым заявлением было сахаровское предложение: «Освобождение адмирала Колчака». Пункт был боевой и неотклоняемый: разве кто-либо из присутствующих мог решиться возразить или смягчить его форму? Уже тогда этот человек не нашел бы себе места на земном шаре за это – вторичное – предательство адмирала Колчака.
Теперь, когда события уже известны всему миру, возможно поставить такой вопрос – не побудило ли это наше, поставленное намеренно первым, требование нашим противникам ускорить расправу с адмиралом Колчаком?
Если, конечно, вообще все эти переговоры не затеяны с целью затянуть время, необходимое противнику… Если эти переговоры – ловушка, и ловушка двойная:
Во-первых, увидеть, что нам наиболее дорого,
Во-вторых, затянуть время.
Вот, принимая во внимание весьма вероятные причины начатия таких переговоров, некоторым из нас казалось не политическим и тактически неправильным обнаруживать наши скрытые желания.
Но как высказать это на нашем собрании, чтобы не показалось это странным? Я отозвал Войцеховского в сторону и высказал ему свои соображения. Оказывается, на самом деле он такого же мнения, и тут же решил поделиться своими соображениями с остальными… Его-то никто не мог в чем-то заподозрить.
Сахаров высказался принять к сведению, но все же настаивал на включении этого пункта.
Чтобы примирить два мнения, решено было пункт о Колчаке не выдвигать выпукло в наших пунктах, а поставить между другими и пункты разработать с вероятно большей подробностью…»
