Полны нежности и ответные письма Анны к нему. Пронеся любовь к адмиралу через десятилетия тяжких лагерных испытаний, она уже на склоне лет мысленно обращалась к нему стихами:
Ты ласковым стал мне сниться,
Веселым, как в лучшие дни.
Любви золотые страницы
Листают легкие сны...
В канун нового 1918 года Колчак получил, наконец, ответ правительства Великобритании о принятии его на службу и о направлении на Месопотамский фронт. Русский адмирал понимает, что его положение необычно, иронически называет самого себя «кондотьером» и признает, что его решение служить в иностранной армии не бесспорно. «В конечном счете, – пишет он Тимиревой, – страшная формула, что я поставил войну выше Родины, выше всего...».[34]
Путь в Месопотамию (территория современного Ирака) лежал морем через Индийский океан. Из-за нехватки в условиях войны пассажирского транспорта двигаться приходилось медленно, подолгу задерживаясь в промежуточных портах. В Сингапуре, куда Колчак прибыл в марте 1918 года[35], он получил извещение от английского генерального штаба, что ввиду изменившихся на Месопотамском фронте обстоятельств надобность в его услугах отпадает. Ему было рекомендовано вернуться на Дальний Восток и включаться там в разворачивавшуюся деятельность по борьбе с большевизмом. Из письма можно было понять, что изменившееся решение англичан связано с настойчивыми ходатайствами русских дипломатов и других политических кругов, видевших в адмирале кандидата в вожди.
По возвращении в Китай русский посланник князь Кудашев сказал ему, что в условиях начинающейся в России Гражданской войны задача состоит в формировании против большевиков вооруженной силы на Дальнем Востоке. Адмирал дал согласие на сделанное предложение. Ареной формирований предполагалась Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), построенная русскими к 1903 году и с тех пор управлявшаяся престарелым генералом Д.Л. Хорватом, с центром в Харбине.
Войдя в состав правления КВЖД, Колчак подчинялся Хорвату. С апреля 1918 года он приступил в Харбине к выполнению своей задачи и сразу столкнулся с атмосферой разложения, междоусобной борьбой различных сил и давлением Японии. Готовя интервенцию и видя «неподатливость» адмирала, японцы постарались отстранить его от дел.
С Хорватом у него тоже отношения не сложились. Стремившийся сделать собственную политическую карьеру, дряхлый генерал видел во властном, деятельном и популярном адмирале опасного соперника. У Колчака к избегавшему определенности, лавирующему генералу складывалось неуважительное отношение, за глаза он называл его «старой шваброй».
Кроме того, в Харбине царила такая атмосфера разложения, взаимных дрязг и склок соперничавших между собой группировок, что сделать в ней что-либо, не имея реальной власти, было практически нереально. Позднее Колчак вспоминал, что в Харбине он не встречал людей, которые хорошо отзывались бы друг о друге. Общий упадок отражался и на отношении местного китайского населения к русским, которых в то время в Харбине было не меньше, и хотя город находился на территории Китая, до революции в нем, как и по всей линии КВЖД, хозяйничали русские, а китайцы считались людьми второго сорта, их именовали презрительной кличкой «ходя», тогда как русских и других «господ» белой расы сами китайцы подобострастно называли «капитана» (от слова «капитан»). Теперь же роли поменялись. Видя послереволюционное бытовое разложение и пьянство, охватившее русскую среду, осмелевшие китайцы нередко били русских и приговаривали: «Мы теперь капитана, вы теперь ходя». «Какое же это правительство, – иронически говорил Колчак, – которое может выселить каждый китайский городовой?![36]».
Для выяснения позиции Японии он поехал в Токио в июле 1918 года. Здесь адмирал добился встречи с высшими генералами японского Генштаба, но общего языка они не нашли. Японцы не были настроены особенно считаться с русскими интересами на Дальнем Востоке в обстановке начинавшегося развала России. Они решили не пускать его обратно в Харбин и под предлогом отдыха и лечения задержали в Японии почти на два месяца. Впрочем, он и сам уже понял, что в Харбине ему делать нечего. К тому же здоровье было расшатанным, особенно нервы, и лечение оказалось кстати.
