Революционная стихия вызвала у него отвращение. В эти недели он пишет Анне Тимиревой: «Десять дней я почти не спал… Я сознавал, что за мной нет нужной реальной силы, кроме совершенно условного личного влияния на отдельных людей и массы; а последние, охваченные революционным экстазом, находились в состоянии какой-то истерии с инстинктивным стремлением к разрушению... Лишний раз я убедился, как легко овладеть истеричной толпой, как дешевы ее восторги, как жалки лавры ее руководителей, и я не изменил себе и не пошел за ними».[18]
Впрочем, сохранявшееся первое время после переворота относительное спокойствие на Черноморском флоте, представлявшее резкий контраст трагическим событиям на Балтийском флоте, объяснялось не столько личной ролью Колчака, сколько, во-первых, удаленностью флота от революционной столицы и наводненных немецкими агентами балтийских портов и, во-вторых, его большей боевой загруженностью. Колчак по мере сил и после происшедших событий продолжал активные действия, не допуская выхода в море кораблей противника и надежно блокируя Босфор. В первые же недели после переворота он вывел флот в полном составе в море, демонстрируя этим, что «революция революцией, а если противник попробует явиться в Черное море, то встретит там наш флот».[19] Позднее, с его уходом с поста командующего, все вернулось «на круги своя»: корабли противника вырвались на оперативный простор и стали вновь бороздить Черное море, нападать на порты, на корабли и транспорты.
В апреле 1917 года Колчак был вызван военным и морским министром в Петроград, а оттуда в Псков на совещание командующих сухопутными и морскими силами. Нового министра А.И. Гучкова он неплохо знал и раньше по работе в Государственной думе. На заседании выступали главнокомандующие сухопутными фронтами и командующие флотами. Доклад Колчака о положении на Черноморском флоте произвел благоприятное впечатление.
Поначалу ему импонировал состав Временного правительства, в которое вошли признанные думские лидеры, популярные общественные деятели, зарекомендовавшие себя патриотами. Но со временем становилось ясно, что правительство не в состоянии совладать со стихией и не обладает достаточной решимостью и волей для необходимых по наведению порядка крутых мер. В дальнейшем, когда военным и морским министром, а затем и главой правительства стал А.Ф. Керенский с его словесной демагогией и утопическими лозунгами «чистой демократии», надежды эти окончательно улетучились.
Гучков предложил Колчаку возглавить Балтийский флот и спасти его от окончательного развала. Адмирал ответил, что он, как человек военный, готов исполнить любой приказ, но высказал мнение, что вряд ли ему одному удастся исправить ситуацию на Балтике. Он объективно оценивал разницу в положении двух флотов.
В Петрограде Колчак встретился с М.В. Родзянко, которому высказал опасение, что его флот может постигнуть та же участь, что и Балтийский, советовался о средствах борьбы с разлагающей антивоенной и антиправительственной агитацией большевиков. Родзянко порекомендовал ему встретиться по этому вопросу с лидером правых меньшевиков, стоявших на революционно-оборонческих позициях, прославленным патриархом российской социал-демократии Г.В. Плехановым.
Из рассказа Г.В. Плеханова о встрече с Колчаком, записанного меньшевиком К. Иорданским:
«Был у меня Колчак. Он мне очень понравился. Видно, что в своей области молодец. Храбр, энергичен, неглуп... Но в политике он, видимо, совсем невинен... Вошел бодро, по-военному, и вдруг говорит:
– Счел долгом представиться Вам как старейшему представителю партии социалистов-революционеров.
Войдите в мое положение! Это я-то социалист-революционер! Я попробовал внести поправку:
– Благодарю, очень рад. Но позвольте Вам заметить...
Однако Колчак, не умолкая, отчеканил:
– Я – моряк, партийными программами не интересуюсь. Знаю, что у нас во флоте, среди матросов, есть две партии: социалистов-революционеров и социал-демократов. Видел их прокламации. В чем разница – не разбираюсь, но предпочитаю социалистов-революционеров, так как они – патриоты. Социал-демократы же не любят Отечества, и кроме того, среди них очень много жидов...
