Экейн отступил от него. Он вернулся к столу, приготовить кофе.
— Ты пойдешь на похороны?
— Да, я ведь ее брат. — Кэмерон подошел к барной стойке, сделал глоток кофе, что приготовил Экейн. Его взгляд стал бесстрастным. — Я должен это сделать.
— Мы все будем там.
— И Адам Росс.
— Больше он не станет лезть не в свои дела, — равнодушно бросил Рэн. — Он не сможет безнаказанно ходить по земле, особенно после того, как убил того человека, и подкинул его тело мне во двор.
— Мы не знаем, кто убил его, — сказал Кэмерон, вскинув бровь.
— Ну да, не знаем, потому что это был святой олень. Он убил этого мужика, и бросил труп мне на задний двор.
— Рэн, будь терпеливее, — сказал Кэмерон, с укором глядя на брата.
Ну вот. Опять ему говорят, быть терпеливым. А для чего? Для чего он должен быть терпеливым?
Но Рэн лишь глубоко вздохнул, потому что он не желал спорить со своим братом, тем более, сейчас. Этот момент должен быть моментом празднования, а не ссоры.
— Теперь можешь расслабиться, Кэмерон, — Рэн похлопал брата по плечу, — и сними наконец свой дурацкий костюм, ты не вписываешься в интерьер моей комнаты.
— У тебя нет интерьера, — возразил Кэмерон, отделяясь от кофе машины, и двигаясь вслед за братом в гостиную, к камину, в котором полыхал огонь.
Кэмерон произнес:
— Похороны завтра. В двенадцать. Я надеюсь, ты придешь с Джульеттой, по понятным причинам.
— Да. Словно бы у меня мало причин, возненавидеть свою жизнь. Поэтому давай усугубим мое положение Джульеттой.
— Я не усугубляю твое положение, — сказал Кэмерон, останавливаясь у дивана, рядом с братом, принявшемся бездумно щелкать пультом телевизора. — Ты должен быть с Джульеттой, потому что все должно закончиться прямо здесь и сейчас. Ты не можешь быть с Аурой, как не мог быть с ней и тогда, три года назад. Все меняется кроме этого положения.
Кэмерон ушел, оставив Экейна в одиночестве, со стеклянным взглядом. В его висках участился пульс, в ушах зашумело, от одного лишь упоминания, о его последней встрече с Джульеттой.
Ты не можешь быть с Аурой. Как и три года назад.
Наши дни
Кто-то утром, столкнул Кристину с кровати, и она грохнулась на пол, мгновенно взревев, как разъяренная пантера:
— КАКОГО ЧЕРТА?!
Ее глаза быстро нашли нарушителя спокойствия, и она заорала не своим голосом:
— Адам Росс, какого лешего ты забыл в моей комнате, убирайся, пока я тебе челюсть не сломала!
Кристина попыталась пнуть его, голой ногой, но Адам извернулся и схватил ее. Девушка разъярилась еще больше:
— Отпусти!
— Хорошая нога, — оценил он. — О. У тебя новая татушка?
Он близоруко всмотрелся в надпись на японском, поэтому не заметил сокрушительного удара, направленного ему прямо под дых. Он ойкнул, отшатнувшись.
— Говори, что надо, и проваливай!
— Я сказал у тебя классная татуировка, — Адам вскинул обе руки, словно сдаваясь. Кристина встала в стойку, демонстрируя решительность вмазать ему еще раз.
— Я решил, что если застану тебя врасплох, то ты скажешь правду, — он пожал плечами.
— Ты козел и это правда, — отчеканила Кристина, забираясь в постель. Адам постоянно шатался около нее и Лиама, и девушка к нему даже немного привыкла. Адам был безобидным, по отношению к ней, потому что ему нужна была информация, но других людей он не щадил.
— Я пришел за другой правдой.
— Если ты пришел не для того, чтобы увидеть меня в трусах в пять утра, то выметайся из моей комнаты. — Кристина закрыла глаза, собираясь вновь провалиться в сон. Полумрак комнаты, плюс зимнее утро за окном, сделали свое дело: через тридцать секунд, проведенных в зловещей тишине, ее глаза стали слипаться. Но тут ее кровать под чьим-то весом прогнулась, и она с размаху опустила левую руку на рядом лежащее тело:
— Я сказала, выметайся, из моей комнаты!
— АЙ!
Кристина подскочила от того, что мужской удивленный стон, был вовсе не Адама Росса, а Лиама Коллинза.
— Ой, — сказала она, впрочем, без всякого сожаления, и напротив ее голос ожесточился, — это ты.
— Теперь я спокоен, потому что тот удар предназначался не мне, — пошутил Лиам, но Кристина не улыбнулась. Она холодно сказала:
— Встань. С моей. Кровати.
