Сожаления не будет.
Не будет…
— Аура, не плачь, прошу. Ты делаешь мне больно.
Экейн провел пальцем по моей щеке вытирая слезу. Я открыла глаза, и он посмотрел на меня, немного растерянно. От изумления даже его губы приоткрылись, словно он хотел мне что-то сказать, но растерялся.
За окном была кромешная ночь, но я совершенно отчетливо видела этого парня, лежавшего рядом со мной на постели.
— Аура?..
— Кто эта девушка? — спросила я. Слезы, которые я не могла контролировать, обжигали щеки. Горло болело от напряжения. Экейн нахмурился. Его взгляд стал на мгновение рассредоточенным, словно он пытался понять, о чем я говорю, но он спешил, быстро вспомнить, чтобы не терять время. Наконец, он осторожно спросил:
— Какая девушка?
Я сглотнула, заставляя себя всякий раз открывать глаза. Сделала вдох:
— Девушка, которую ты любил…
— Аура, ты должна отдохнуть, — тут же оборвал Экейн, положив мне на лоб ладонь. Я с трудом взяла его руку, убирая, и парень поддался.
— Аура, пожалуйста… — прошептал он. — Я, правда, не хочу говорить…это больно… особенно сейчас…
— Я умру?..
— Я найду способ, чтобы этого не произошло, — заверил Рэн. Звучало так, словно у него был план, но я не знала, притворяется он или нет. Мне было все равно, я просто хотела, чтобы он ответил на мои вопросы. Всего несколько вопросов, чтобы удовлетворить любопытство. Что, если завтра я не смогу разговаривать? Не смогу спросить?
— Что это за болезнь? — последние слова я произнесла особенно тихо, но Экейн все равно услышал.
Он знал ответ. Он знал, но не хотел говорить.
— Скажи, что со мной, — упрашивала я.
Глаза Экейна остекленели. Я не могла прочесть в них ничего. Я хотела знать, о чем он сейчас думает.
— Скажи, что… со мной…
— Я не могу, Аура. Не могу.
Мои губы задрожали, и по вискам скатились слезы. Откуда взялись силы для этого?..
Почему Рэн не может сказать? Что может быть хуже того, что уже происходит? Что может быть хуже смерти?
— Ты сейчас похожа на тающий цветок. Ты так бледна, — прошептал он, нежно касаясь кончиками пальцев моей щеки. Он пристально изучал мое лицо, каждую секунду возвращаясь к моим глазам. Я видела, что его глаза блестят от слез, заставляя мое сердце глухо стучать в груди. — С твоих щек сошел румянец. Твои губы, нежно розовые, похожие на самые прекрасные цветы весеннего сада, утратили свой цвет. И твои глаза, такие блестящие, потеряли яркость. — Из груди Экейна вырвался вздох. Он сморгнул слезинку. — Ты…такая слабая… такая… ты стала такой равнодушной и несчастной, по моей вине…
— Нет. — Я хотела, чтобы эти слова, были криком возражения, горячим, искренним, но мой голос был слаб. Я повторила, так громко, как смогла: — Нет!
— Да, Аура. Ты знаешь, ты… — он набрал в грудь воздуха, и на мгновение я услышала, как его сердце колотится. — Тебя отравили, Аура, тебя… отравили демонской кровью…
Мне на грудь скользнула его слезинка. Его слезы были горячими. И я ненавидела их. Я хотела, чтобы он перестал быть таким жалким, полным страдания. Если в этой комнате будут два человека, убитые горем, углубившиеся в себя, они оба утонут в печали несчастий, и никто не поможет им.
— В тот вечер, когда ты вышла из дома… тебя… — еще одна слеза. Крупные капли падали на мою разгоряченную кожу. — Ты… люди из ОС нашли тебя, Аура, и ввели демонскую кровь в твои вены…
Тяжелое воспоминание ударило меня по затылку: я вспомнила тот эпизод, недельной давности, когда думала, что мне это снится… Изабелль, и еще какой-то мужчина… они говорили о чем-то…
— Изабелль…
— Она ввела тебе кровь, Аура. — Экейн тяжело вздохнул. — Для тебя это как яд. Душа, Аура… если бы она была, ты бы ничего не почувствовала. Но в тебе есть лишь часть души. Лучшая ее часть.
Что? О чем он говорит?
— Они все время пытаются, но не могут убить тебя, потому что Свет, данный тебе Изабелль при рождении, все еще в тебе, все еще защищает тебя. Поэтому те люди отравляют твое тело, остаток твоей души, чтобы Свет исчез. Чтобы они могли сделать это с тобой. Чтобы могли тебя убить…
В моей груди скопился воздух, когда я перестала дышать. Глаза закрылись; сердце перестало отбивать свой привычный ритм.
