Риса вздрогнула от этой мысли, когда рядом раздался привычно заботливый голос:
— Ой, тебе холодно? Прости, Ри-тян, сейчас включу кондиционер.
На этот раз Риса ничего не ответила.
Доев ужин, тщательно выверенный матерью с точки зрения питательности, и выполнив под ее строгим надзором ежедневный комплекс физических упражнений, Риса добралась до ванной, где, наконец, осталась наедине с собой.
Когда-то дом в Тайсидо, где жили родители ее матери, снесли, и на его месте построили новое одноэтажное здание. Теперь здесь же, все в той же самой Сетагае, жили Риса и ее мать. Родители матери умерли еще до рождения Рисы, и она их совершенно не знала. Что же до бабушки и дедушки со стороны отца, они вроде бы пребывали в добром здравии, однако Риса не видела их с того дня, как родители развелись. Писать им или звонить ей тоже запрещалось.
Во время строительства дома отец смог настоять лишь на одном — на совмещенном санузле, который получился достаточно просторным. Ванна тоже могла похвастаться внушительными размерами, и даже у высокой по меркам ровесниц Рисы получалось вытянуть в ней ноги до конца.
Лучше всего расслабиться за день у нее выходило именно сейчас, лежа в теплой воде и прилежно массируя себе ноги. Даже здесь она по требованию матери носила нейролинкер, чтобы мониторинг пульса и давления помог избежать какого-либо несчастного случая; но лучше уж так, чем если бы та наблюдала за ней через камеру. Бережно размяв пальцами усталые мышцы, Риса вытянула ноги и откинулась на край ванны.
Наверное, любая другая третьеклассница средней школы на ее месте задумалась бы о любимом парне, но, увы, у Рисы не было никого на примете. Как-то раз, когда она еще училась в начальной школе, один мальчик признался ей в любви, а потом, когда она уже перешла в женскую школу, ей в своих чувствах сознался парень-гимнаст из секции другой школы. Но Риса нисколько не соблазнилась предложениями и мгновенно отказала обоим.
Потому ли ей были неинтересны амурные дела, что она стала спортсменкой… или же потому, что она — бёрст линкер? Конечно, среди гимнасток действовал неписанный закон «в отношения не вступать», но некоторые девушки все равно тайно встречались с парнями из других школ. С другой стороны, Риса ни разу не видела и не слышала, чтобы в Ускоренном Мире появлялись влюбленные друг в друга линкеры.
Быть может, в обмен на тысячекратное ускорение мыслей Брейн Бёрст подавлял любовную энергию человека. Даже если это так, пока такая плата Рисе особо не мешала. Но что насчет будущего?.. Риса размышляла, погрузившись в воду по горлышко.
Обычно гимнасты достигают пика своей формы в районе 20–25 лет и уходят из спорта примерно к 30 годам. Спортивную жизнь могло бы значительно продлить стимулирующее лечение посредством микромашин, однако пока что они считались допингом, и положительного решения международного сообщества по этому вопросу стоило ожидать лет через десять, не раньше.
Рисе же исполнилось пятнадцать. Еще через пятнадцать лет она уйдет из спорта… и чем займется дальше? Попытается стать спортивным инструктором вроде тех тренеров, что обучают ее в секции? Покинет гимнастику насовсем и начнет совершенно новую жизнь?..
Но какой бы путь Риса ни воображала себе, она не могла представить, как будет с кем-то встречаться, выйдет замуж, родит ребенка… В ней не было такого желания.
Мимоза говорила ей «увидеть, насколько широк мир», однако в глубине души Риса все же считала, что если она попадет на Олимпиаду и исполнит прыжок Раковицэ, остальное будет уже неважно… Она хотела своими глазами видеть то, что в тот день единственной во всем мире узрела та румынская девушка. Больше Риса не хотела ничего и все семь лет трудилась только ради этого.
Пропищало оповещение нейролинкера. Артериальное давление превысило норму. Риса осторожно встала, чтобы не закружилась голова, вышла из ванны и уселась на банную табуретку. Затем распустила собранные в пучок волосы и окатила себя из душа.
Она хотела смыть все, что тяготило ее голову: и груз ожиданий, которые взвалила на нее мать, и беспокойство, и недовольство собой.
