У Маши нет автопилота. Конструктивно не предусмотрен. Это вам не современное модное недоразумение, а старый добрый автомобиль. Зверски красного цвета, очень красного. Теперь не то что таких машин не делают, а даже такого красного цвета не бывает.
С Машей нельзя связаться по вайфаю, приказать ей сбросить газ и прижаться к обочине. Полиция не может с ней договориться ни по-хорошему, ни по-плохому. Маша по сегодняшним меркам – неуправляемая.
Дикая красная машина.
В прекрасном новом мире она не имеет права ездить вне специально отведённых спортивных трасс. То, что мы с ней сегодня выбрались в город, – лютое нарушение, тянет на конфискацию транспортного средства и запрет вождения чего бы то ни было лет в десять. Поэтому я прятался от камер.
Впереди проём в отбойнике, наша первая точка отмены. Если переходить на запасной план, тогда здесь. Остальные две точки намного хуже, там шансов уцелеть всего ничего.
– Погода?
– По нулям.
– Продолжаю движение.
Сто десять миль. Полицейский отпрыгивает через отбойник, резвый парень. Сейчас за нами сорвутся перехватчики. Вот что им стоило, казалось бы, уже катиться впереди и пытаться нас заблокировать, стрелять электромагнитными «пауками» не вдогон, а в лоб и в борт? Что стоило раскатать по левому ряду ленту с шипами?
Рабочего места им это стоило бы. У них инструкция. Мы знаем полицейскую инструкцию назубок. Они держатся за свои рабочие места – хорошие, послушные ребята. Как все теперь. За малейшее нарушение их ждёт наказание. Кого угодно ждёт наказание за что угодно.
Самое удивительное – они всё равно воруют, как твари последние, и охотно продают секреты, которые никто из наших не продал бы никогда. Они не такие, как мы. Не любят свою корпорацию, хотя та и победила.
А мы с Борисычем, гады и сволочи, деятельные участники конфликта, который запрещено называть Второй Корпоративной Войной. И никто на Земле – ах, хорошие вы мои, послушные, – его так не называет. Не было такой войны. И нас там не было. Да и кто мы, собственно, инфослужба. Сколько длилось это дерьмо, полтора года, толком даже не стреляли. Так, пару раз отстреливались, и то по собственной дурости.
Но мы нарушали правила, какие вам и не снились. Мы военные преступники ничуть не лучше тех наёмников, кто разносил города ракетными ударами. Они-то за деньги и по приказу, они всегда могут спрятаться за прейскурант и приказ. А мы-то от всего сердца. Провокаторы и манипуляторы. Кукловоды.
Наш директорат поздно сообразил, что драка идёт не на жизнь, а на смерть, мы отбивалась – и проиграли. Нас выдавили из родного дома в дальние колонии. Передел сфер влияния, захват ресурсов, включая людские, ничего личного.
И очень личное для простых участников конфликта, потерявших на войне всё, кроме своей шкуры, местами тоже продырявленной.
Сейчас Тим придерживает одной рукой на сиденье чемодан, в котором – собственность нашей корпорации. Нам чужого не надо, мы просто забрали своё. Это расчёты по гипердрайву, двигателю второго поколения. Враг ковырялся с ним шесть лет, но так и не продвинулся. Туда на всякий случай воткнули системную ошибку. А наши знают, что делать. У нас будут непобедимые боевые беспилотники, и вслед за ними придём мы на новых транспортных кораблях и заберём всё своё обратно. И ваше заберём, раз вы не умеете им пользоваться и народ вас не любит.
И спросим, какого чёрта вы раздробили родину на княжества сообразно числу дочерних компаний и устроили там новый феодализм, обозвав его, естественно, народным социализмом. И поднимем из архива – этот секрет нам тоже продали – боевые приказы времён той войны. Приказы вашим наёмникам бомбить гражданских без стеснения. Ваши аналитики считали это разумным: надо, чтобы под конкурентом горела земля, а населения и так слишком много, нам столько ни к чему… Очень разумно, очень продуманно, и ничего личного. Уж мы постараемся эти бумажки положить в гробы тем, кто их подписывал.
Мы убивали ради свободы, вы – ради выгоды.
Вы сохранили документы, чтобы при случае напоминать друг другу, какой большой кровью повязаны. Мы напомним это вам всем и сразу…
