Абрам Ганнибал - страница 4
Однокашник Пушкина С. Д. Комовский, отвечая в 1851 году на вопросы П. В. Анненкова, вспоминал: «И что сами товарищи его, по страсти Пушкина к французскому языку (что, впрочем, было тогда в духе времени), называли его в насмешку французом, а по физиономии и некоторым привычкам обезьяною и даже смесью обезьяны с тигром». Другой лицеист, М. Л. Яковлев, прокомментировал это воспоминание: «Как кого звали в школе в насмешку, должно только оставаться в одном школьном воспоминании старых товарищей; для читающей же публики и странно и непонятно будет читать в биографии Пушкина, что его звали обезьяной, смесью обезьяны с тигром»[8]. Ю. М. Лотман посвятил исследование прозвищам Пушкина[9].
О. С. Павлищева передала нам содержание разговора брата с назойливой француженкой, пытавшейся узнать о его происхождении. На ее вопрос о том, кто был отцом прадеда, если прадед был негром, взбешенный Пушкин ответил: «Обезьяной»[10].
Описаний внешности Александра Сергеевича множество, приведем три из них. Польский врач С.-А. Моравский (1802–1853) вспоминал: «Цветом лица Пушкин отличался от остальных. Объяснялось это тем, что в его жилах текла кровь Ганнибала, которая даже через несколько поколений примешивала свою сажу к нашему славянскому молоку»[11]. Другой портрет нарисовала Аннет Оленина (1808–1888), в которую Пушкин был влюблен, даже сватался, но получил отказ: «Бог, даровав ему Гений единственный, не наградил его привлекательной наружностью. Лицо его было выразительно, конечно, но некоторая злоба и насмешливость затмевали тот ум, который виден был в голубых или, лучше сказать, стеклянных глазах его. Арапский профиль, заимствованный от поколения матери, не украшал лица его, да и прибавьте к тому ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, ногти, как когти, маленький рост, жеманство в манерах, дерзкий взор на женщин, которых он отличал своей любовью, странность нрава природного и принужденного и неограниченное самолюбие — вот все достоинства телесные и душевные, которые свет придавал Русскому Поэту XIX столетия»[12]. Внучка М. И. Кутузова графиня Д. Ф. Фикельмон (1804–1863), возлюбленная Пушкина[13], писала: «Невозможно быть более некрасивым — это смесь наружности обезьяны с тигром»[14].
Все в один голос отмечали его вспыльчивость и энергию, приобретенные от африканских предков. С младенчества отличие от других лишало его душевного спокойствия, мешало творить. Не случайно самые плодотворные периоды в его творчестве приходятся на время жизни в Михайловском и Болдине: там, вдали от людей, наступало успокоение, ничто его не раздражало.
Изменится ли наше отношение к Пушкину оттого, что мы больше узнаем о его африканском прадеде? Нет, но мы глубже проникнем в его творчество. В. Ф. Ходасевич размышлял: «Нельзя написать «голую» биографию Пушкина, не связанную с историей и смыслом его творчества, — так же, как это творчество непостижимо, нерасшифровываемо вне связи с биографией… писания Пушкина и соблазнительно сопоставлять с его личной жизнью и исследовать в свете этой жизни, что их глубоко личная чуть ли не «днев-никовая» природа лишь в этом случае довольно обнаруживается и позволяет их, наконец, прочитать в подлинном смысле»[15]. У любого поэта жизнь и происходящие вокруг события теснейшим образом переплетены со стихами. В «Арапе Петра Великого» от автора, его интуиции, догадок, происхождения куда больше, чем от документов.
Приведем две краткие генеалогии — А. С. Пушкина и А. П. Ганнибала. Первая заимствована у Б. Л. Модзалевского[16]; вторая составлена с использованием работы А. М. Бессоновой[17], и в ней указаны лишь те представители 4–6 поколений Ганнибалов, которые позволяют проследить степень родства А. С. Пушкина с владельцами «Немецкой биографии А. П. Ганнибала» (о ней позже).
Семейство Пушкиных породнилось с семейством Ганнибалов трижды.
Чтобы познать себя, Александр Сергеевич искал людей, чем-то похожих на него самого. Так, Байрон интересовал его не только как близкий по духу поэт. В домашней библиотеке Пушкина сохранились пятитомные мемуары великого англичанина, изданные по-французски в 1830 году. «Все тома разрезаны; первый том имеет ряд отметок карандашом. Отмечена характеристика Байрона ребенком, его любовь к чтению Библии, его исключительное положение среди товарищей по школе, страдание от физического недостатка и мечты о возможности в будущем пистолетом смыть все оскорбления»
