– …из-за метели мы не сможем вернуться в Абандон до следующего лета. Я говорил тебе, что дело может дойти… – Голос мужчины как будто перескочил на не воспринимаемую ею звуковую частоту.
Эбигейл доводилось бывать под кайфом и напиваться, а пару лет назад она даже попробовала «экстази» на какой-то отрывной вечеринке в Митпэкинге[35]. Но сейчас все было иначе. Никакой эйфории – только безмятежность, отстраненность и острота восприятия. Каким-то краем сознания она понимала опасность, но это понимание не отзывалось ни эмоциями, ни побуждениями что-либо сделать и даже встревожило ее не больше, чем сообщение в вечерних новостях о смерти какого-нибудь совершенно постороннего человека.
– Как же мне это не нравится, – донесся до нее голос шерифа.
Где-то в кухне девять раз каркнул ворон.
– За те кирпичики уже немало крови пролито, – возразил мужчина. – Но мы ведь все правильно делаем, так? Подводим черту. Может, больше и не придется. Ты об этом подумала?
– Даже не знаю, смогу ли…
– Помнишь, что ты сказала мне четыре дня назад? «Кое-кто идет в Абандон, и я думаю, они идут за золотом». Ты сама сказала: «Не допусти этого».
Фостер снова потеряла контакт с временем, заплутав в беспорядочных, отвлеченных, абсурдных мыслях и лишь смутно сознавая, что нужно выходить из этого морока, вытаскивать себя из расслабляющего кайфа.
– …сбросим с Пис-Фоллз, там обрыв… четыреста футов, – продолжал мужской голос. – Никто не найдет ее до… Господи, Джен, я же сказал, чтобы ты ее вырубила!
Эбигейл попыталась сесть.
– Я подсыпала ей в чай тридцать миллиграммов оксикодона, – оправдывалась шериф.
Журналистка заметила, что если не двигать головой, то вполне можно держать лица сидящих в кухне людей в фокусе.
– Что она сказала, Куинн?
– Не понял.
Фостер наконец удалось вытолкнуть слова изо рта, хотя они и цеплялись за распухший язык и на выходе звучали путано, как и все остальное:
– Зачем вы подмешали мне что-то?
– Чтобы не было больно, – объяснила шериф. – Вам ведь хорошо, правда?
– Чудесно. – Эбигейл уставилась на сидящего за столом мужчину. Глаза у нее высохли, во рту тоже пересохло. – Я вас знаю.
– Да, мы с вами познакомились, – подтвердил тот.
У Фостер получилось сесть, но пришлось прислониться к шкафу и зажмуриться, защищаясь от света и шума.
– В шахте? – спросила она.
– Нет, в особняке Пакера. Но потом я действительно запер вас в шахте вместе с вашим отцом и Джун. Удивительно, как это вам удалось оттуда выбраться. Вот сюрприз так сюрприз…
– Да уж! – Эбигейл по-девчоночьи хихикнула. Все происходящее выглядело ужасно забавным, но потом до нее вдруг дошло. – Дженнифер, те золотые слитки в пещере… Держу пари, ваш… кем он вам приходится?
– Прадедушкой, – подсказала шериф.
– Да. Так это их ваш прадедушка и искал. Я могу показать… Подождите. – Журналистка указала на Куинна. – Он знает. Он был там. У него ключ. Откуда у него ключ вашего дедушки?
Куинн и Дженнифер рассмеялись.
Эбигейл тоже рассмеялась. Взгляд ее зацепился за настенные часы над раковиной, каждый час на которых обозначался какой-то птицей.
Часы показывали десять минут десятого. Вечера.
Но как такое возможно? С тех пор как она вошла в кабинет с фотографиями Силвертона и журналом Праймака, наверняка прошло несколько часов!
– Ну что, пора трогаться, – сказал Куинн. – Пока снега еще не подвалило.
– Я должна поехать с тобой, – заявила его сестра. – Сказать по правде, большого желания у меня нет, но…
– Не надо, я сам все сделаю. Эбигейл, как насчет прокатиться? – повернулся мужчина к сидящей на полу девушке.
Та задумалась.
– А куда?
– Съездим в горы, покатаемся, – стал уговаривать ее Куинн.
– Зачем?
– Встретимся с поисково-спасательной группой, вытащим вашего отца из пещеры…
Фостер улыбнулась.
– Знаете, что я думаю?
– Что?
– Вы совсем другое замыслили.
– Неужели? И что я, по-вашему, замыслил?
– Что-то плохое.
Куинн поднялся из-за стола, наклонился и, взяв Эбигейл за руки, помог ей встать.
– Джен, помоги надеть на нее ботинки. Не хочу, чтобы ее нашли босой.
– Вообще-то это уже не важно, – отозвалась шериф.
– Ошибаешься, очень даже важно.
– Нет. Когда у людей случается гипотермия, когда они замерзают насмерть, их часто находят полуобнаженными. Бедняги сходят с ума, думают, что им жарко, и начинают раздеваться. Так что оставь ботинки здесь. Я позабочусь, чтобы их не нашли.
