Когда выдавали паспорта, в их селе была еще одна женщина по имени Владлена Кузьминична, жена председателя колхоза, и вот представьте, председательша подкупала паспортистку, чтобы нашу Владлену записали без буквы «К» – мол, не расслышали, – а ей сказали, что все, бланков лишних нет. На «В» от Владлены они покуситься не могли, за это и сесть можно, а вот по батьке обрезали. Со временем Узьминична привыкла к своему новому отчеству и сама уже не хотела менять – она ведь была сирота, Кузьму ей в детдоме выдумали, что он ей, Кузьма, дурак деревенский, даже поговорки про него все глупые… А тут такая экзотика досталась.
– Тряхнем стариной, Узьминична, – зовет ее Чипыжов. – Запиши меня на кадриль.
Узьминична и рада, что с нее взять, кокетка. Главный график аккуратно, словно боясь поломать, крутит бабку влево и вправо – глаза ее горят из-под огромных ресниц, и она совершенно спокойно танцует все фигуры. Blondy Vladdy! Эх, понеслась душа в рай, еще и кавалера загонит.
Не загнала. Чипыжов остался цел и невредим и после пирушки подбросил меня до метро.
– Ты замужем? – поинтересовался он с самой беспечной интонацией, выруливая по темным проулкам на Садовую-Триумфальную.
Такого вопроса я ждала, поэтому ответ придумала заранее.
– Я очень прожорливая, – сказала я Чипыжову. – Очень. Как гусеница. Вы меня не прокормите.
После Нового года Корольков решил кинуть нам кость.
– Выделяю на всех семьсот долларов за успех нашего издательства на книжной ярмарке, – объявил он торжественно. – Книжки-вырезалки разошлись за три дня! Вы – трудовой коллектив, вот соберитесь и решайте, кому сколько, а потом доложите.
Это была не самая блестящая идея. Трудовой коллектив – Косая, Узьминична, Слава Сорока, Чипыжов, подчиненные ему верстальщики и редактриса, а также я, бедная Золушка, – уселись в конце рабочего дня за длинный директорский стол и начали делить добычу.
– Ну? – сказала Узьминична. – Поровну или по-братски?
– Чего это вдруг поровну? – ринулся в бой Чипыжов. – Я, между прочим, этим проектом руководил. А некоторые и палец о палец не ударили, – он посмотрел на меня.
– А я с регионами работаю, – ввернула Косая. – У нас основные продажи где?
– Лариса вообще-то каталась по Москве целыми днями…
– Я не виновата, что у меня нет лишних денег на взятку ГИБДД. А вы-то что делали?
– А кто этих кукол, по-твоему, нарисовал, а? – сказал главный график.
– А кто обтравливал? – взвились верстальщики. – По сто двадцать картинок на книжку! Это ж взбеситься можно, рука отсохнет, пока сделаешь.
– А кто в типографию мотался? Видели, какие были цветопробы? Лица серо-буро-малиновые! Если бы я брак тогда не отловил, весь тираж к чертям, никто ни одной книжонки не купил бы. А это вообще не моя работа! – сказал Сорока.
– Самое главное – предыстория. Если бы я не придумал пять лет назад печатать эти дурацкие вырезалки, вообще ни хрена б вы тут не сидели. – Градус беседы повысился, тон становился все резче.
Узьминичне такое не понравилось.
– Геночка, вы не правы, – ответила она Чипыжову. – Таких придумщиков у нас целый Полиграф. Если делать некому, то все свои придумки в задницу себе засуньте.
Обычная картина: никто друг без друга не может, и каждый при этом считает, что главное сделал он. Чем все заканчивается? После часа словопрений римского сената самая активная баба (в нашем случае Косая) пишет список, несет его барину, тот говорит – угу – и делит по-своему. И никому не говорит – мол, я переделил. Через два дня появляется ведомость – все молча получают, пар уже выпущен. Мудрый, собака, мудрый барин.
