Процесс этот, протекающий в разнообразных формах, охватывал самые широкие массы трудящихся. Внешне суровый и немногословный Иван Гора, его жена Агриппина Чебрец, батарейцы Шарыгин и Латугин, спорящие о жизни, Маруся, поверившая Рощину и помогающая ему сблизиться с рабочими, философствующий поп-расстрига Кузьма Кузьмич - все эти и другие не похожие друг на друга образы составляют целостную многофигурную композицию, характеризующую пробуждение народного сознания, поиски большой социальной правды. Возглавляли борьбу за нее большевики, такие, как Чугай или Гымза, а иным из них, как Ивану Горе, приходилось оплачивать эту правду высшей ценой - собственной жизнью.
Революция распахнула невиданные возможности для реализации способностей и талантов, которыми был так богат народ. Может быть, наиболее выразительно расцвет индивидуального дарования человека из народной среды показан на примере Анисьи Назаровой. Ее образ символизирует подлинно народное искусство, рожденное революцией и противостоящее безжизненно-книжной поэзии Бессонова и "шикарной" величественности анархиста Мамонта Дальского. Жизнь Дальский превращал в сцену для разыгрываемого им грандиозного спектакля. Для Анисьи, напротив, сцена становилась самой жизнью.
Всегда очень много думавший над историческими судьбами художественной культуры, А. Толстой в трех романах "Хождения по мукам" через образы Бессонова, Дальского, Анисьи нарисовал своего рода триптих, раскрывающий исторические перемены, произведенные в искусстве революцией.
Рисуя рост человека из народа, А. Толстой не скрывает и известных противоречий этого в целом глубоко плодотворного процесса (проявления различного рода анархистских настроений, связанных со стремлением поскорее "самоутвердиться", добиться духовных и материальных благ). Та же Анисья в "Хмуром утре" не слишком прилежно исполняет "скучные" обязанности курьера исполкома, предпочитая погружаться в фантастический мир драматургических образов. Через подобные издержки роста социалистическому обществу приходилось пройти, чтобы человек мог выработать в себе нормы новой, глубоко сознательной, подлинно социалистической дисциплины.
Трилогия "Хождение по мукам" - величественная эпопея революции и гражданской войны. Эпичность ее звучания подчеркивают эпиграфы, первый из которых, пронизанный любовью к родине и трепетной болью за перенесенные ею страдания, взят из "Слова о полку Игореве": "О, русская земля!.."
По мере развития сюжета все более раздвигается художественное пространство повествования. Место действия постоянно меняется: Петроград, Москва, Украина, Дон, Кубань, Волга... "Главы коротки, - писал Вс. Иванов. - Действие перебрасывается в разные места страны и в разные лагери борющихся. Здесь и калединцы, корниловцы, деникинцы, здесь и махновцы-анархисты, здесь и спекулянты, и аристократы, и купцы. Здесь все и вся. Мелькают сотни лиц, сотни фамилий, сотни новых мест, полков, отрядов, поездов - и все же в глазах не рябит. Наоборот, эта разбросанность и как бы хаотичность композиции создает полное настроение 1918 года, года - разоряющего, но и года созидающего. Именно так и нужно писать 1918 год"*.
_______________
* "Красная звезда", 1943, 25 марта.
Нарастание внутренней масштабности замысла постепенно меняет характер образных средств. Увеличивается количество авторских историко-философских экскурсов, в которых осмысляется сущность происходящих событий, усиливается роль батальных сцен, в которых обобщенный образ массы индивидуализирован за счет умелого выделения тех или иных деталей и специфических примет времени. Заметно меняется и характер пейзажной живописи: в ней нарастает удельный вес возвышенной лексики, в обилии появляются исторические реминисценции, которые должны подчеркнуть общечеловеческую значительность происходящего. Стоит хотя бы попутно подчеркнуть, что подобного рода исторические параллели, ассоциации, упоминания имен и событий совершенно отсутствуют в дооктябрьских произведениях А. Толстого. Прошлое в них не столько существует как реальность, сколько, в лучшем случае, подразумевается. Теперь история образует активный фон происходящих событий, усиливает эпичность трилогии, придает ей более монументальный характер.
