оценка Иваном Соллертинским1 резко изменили ситуацию. Стало
возможным возвращение в Москву, которое и осуществилось благодаря
ходатайству Мясковского (см. его письмо от 31.12.1943 г.). Вскоре А.Л.
сдал госэкзамены, причем в качестве диплома ему зачли симфоническую
поэму «Жди меня» – которая была исполнена также в Москве (под
управлением Н. Аносова). При неизменной поддержке Мясковского А.Л.
был оставлен в Московской консерватории на кафедре инструментовки в
качестве ассистента. С 1945 по 1948 год А.Л. работал в этой должности,
преподавая инструментовку, музлитературу, чтение партитур. Однако в
июне 1948 г., в ходе кампании по «борьбе с космополитизмом» (а также за
пропаганду среди студентов «идейно чуждой» музыки Малера, Берга,
Стравинского, Шостаковича), А.Л. был из Консерватории уволен. Известие
о готовящемся увольнении застало его при выходе из больницы им.
Склифосовского, где ему была сделана резекция желудка. В связи с этими
событиями в июле 1948 года А.Л. получил от Мясковского письмо, где
профессор с сокрушением признает свое бессилие перед «не
академическими причинами» (т.е. давлением секретаря парткома
Консерватории), заставившими директора Консерватории Виссариона
Яковлевича Шебалина расстаться с безупречным преподавателем.2 А.Л.
делает несколько безуспешных попыток устроиться на работу.
Необыкновенное участие в его судьбе тогда проявила известная пианистка
Мария Вениаминовна Юдина, пытавшаяся устроить А.Л. в институт
Гнесиных, где в то время преподавала сама. В архиве института
сохранились ее красноречивые письма к Елене Фабиановне Гнесиной,
которая, впрочем, как и Шебалин, была не свободна в своем выборе: из
письма Юдиной от 5.IX.49 г. видно, что в это дело опять вмешалась
«политика», и просьбы Юдиной оказались тщетными. С тех пор А.Л. так и
не смог устроиться на постоянную работу3 и жил как свободный художник в
1 Соллертинский в своем выступлении перед концертом, на котором исполнялась поэма “Жди
меня”, сказал буквально следующее: “…этот день войдет в историю русской музыки”.
Интересно, что эти слова, по признанию самого композитора, парализовали его творчество
почти на десятилетие.
2 Ознакомившись в дирекции Консерватории с приказом о своем увольнении, А.Л. бросил в
сердцах сопровождавшему его М.А. Мееровичу: «Ох уж этот мне Иосиф Виссарионович
Шебалин!»
3 Запрет на преподавание в музыкальных вузах для А.Л. оказался пожизненным. Когда в конце
60-х годов А.Л. обратился с просьбой о восстановлении на кафедре, откуда он был изгнан
двадцать лет назад, ему ответили, что это невозможно, так как Свешников (ректор
Консерватории в те годы) никогда не утвердит его кандидатуру.
АВТОБИОГРАФИЯ КОМПОЗИТОРА И ДОПОЛНЕНИЯ К НЕЙ
12
четырех стенах своей квартиры, пределы которой не любил покидать.
Однако в молодости домоседство у А.Л. вовсе не сопровождалось
замкнутостью характера: его всегда окружали друзья, бывшие ученики,
приходившие за профессиональными консультациями музыканты.
Особенно близки ему были композиторы М.А. Меерович и А.М.
Севастьянов, скрипач и вольный философ С.Л. Дружкин (отсидевший в
лагерях как «шпион Ватикана»), пианистка М.В. Юдина, дирижеры А.К.
Янсонс и Р.Б. Баршай, музыковеды И.Л. Кушнерова, И.В. Лаврентьева, Е.И.
Чигарёва и пианистка Елена Кушнерова. Живые профессиональные и
дружеские связи были у А.Л. также с композиторами Р.С. Буниным, Б.И.
Тищенко и многими другими. Впрочем, постепенно, с годами, круг друзей
сужается по разным причинам. В общении с Шостаковичем в течение всего
времени их знакомства А.Л. сохранял дистанцию. Он обращался к
Шостаковичу лишь тогда, когда хотел показать ему свое новое сочинение
как высшему арбитру. В тех случаях, когда они встречались за общим
