Элвин закрыл глаза и воззвал к Богу.
Существо покачнулось. Его жуткое лицо перекосилось от гнева, дикой злобы и боли.
— Нет, — завыло оно. — НЕТ! Я не уступлю! Я не…
Яркая, слепящая вспышка, сопровождаемая оглушительным взрывом, заставила его зажмуриться. Земля покачнулась и вздыбилась. Элвин упал. Хватая ртом воздух, он все же приподнялся и посмотрел на врага.
Демон исчез. На том месте, где он стоял, горела обугленная земля.
В уши Элвина словно набилась горячая сажа, но в них еще звучал его собственный хриплый, но необыкновенно сильный голос. Других звуков не было. Океан застыл. Водяной вал, воздвигнутый Анджело, опал, и даже волны, тысячелетиями накатывавшие на берег, остановились. Во всем мире звучал лишь надтреснутый голос Элвина — хрупкая мелодия на фоне непостижимого покоя.
Его голос дрогнул и тоже умолк. Теперь монах слышал лишь биение сердца в изнуренной груди.
Тишина, полная тишина: безмолвие, неизвестное с начала мира.
Последний знак, о котором говорилось в пророчестве Откровения — безмолвие на небе.
Победа… или поражение?
И отрет Бог слезу с очей их, и смерти не будет уже: ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.
Откровение, 21:4
Безмолвие снизошло, как нечто физическое, и все существа на земле, в воздухе и под землей замерли на мгновение. Тишина была плотной, как та, которая царила до Сотворения мира.
Затем мертвые, принужденные ходить и сражаться вместо того, чтобы, как и должно, покоиться с миром, упали на землю. Сила, оживившая их, исчезла. Они снова стали трупами, не больше и не меньше. Вороны взмахнули крыльями и продолжили полет, снижаясь кругами и опускаясь на землю, предлагавшую им роскошный пир.
Чудовищные твари, вызванные темными силами, прекратили охоту и отступили. Они растворились в тенях, в расщелинах скал и пещерах, вернулись в кошмары и тьму, чтобы выйти оттуда, когда их призовут.
Четыре всадника, восседавшие на вороном, белом, рыжем и бледном конях, оглядели открывшуюся их взору сцену. Не произнося ни слова, они развернули коней и медленно покинули поле битвы. Их роли сыграны. Никогда больше не скакать им по поверхности этого мира. Прекрасные лица людей, ангелов и эльфов озарились несмелыми улыбками. Сыны Потерянного Племени обнялись и расплакались, а тепло их объятий коснулось духов ветра и воды и тех божественных существ, которые с одинаковой страстью любили и Бога, и людей.
Год завершился. Страх ушел. Свидетели победили.
Остров Иона
1 января 1000 года
Звук осторожно и медленно, как дыхание ребенка, возвратился в мир Элвина.
Сначала это был шорох волн, набегавших на берег острова, потом далекий крик чаек, затем тихий ветерок, гладивший его лицо и игравший волосами.
Он услышал шаги по песку и, повернувшись, увидел стоявшую рядом Кеннаг. Не говоря ни слова, она взяла его руку — правую руку — и пожала ее. Слезы подступили к его глазам, и Элвин ответил таким же крепким пожатием.
Не зная, что ищут, они обратили лица к небу. Смеющийся ветер хорошо справился со своей задачей и разогнал остатки дыма и тьмы. Из-за отвратительно грязного облака выплыла луна, белая и чистая, ее мягкий свет заполнил небеса, уже украшенные помигивающими звездами. Элвин подумал, что никогда не видел ничего прекраснее.
А потом послышалось пение.
Голоса лились сверху и со всех сторон, хотя Элвин не видел поющих. Ничего более сладкозвучного он не слышал, хотя голос Кеннаг звучал похоже. Элвин не понимал слов, но это и не требовалось.
Хвала Господу… аллилуйя.
Кеннаг тихонько дернула его за руку. Он повернулся — ее милое лицо, залитое лунным светом, было прекрасно, и слезы катились по нему. Ему еще не приходилось видеть ее плачущей, но сейчас она дала волю слезам и не стеснялась их.
— Ты видишь? — прошептала Кеннаг.
Ее лицо словно светилось, а на губах играла улыбка ребенка.
— Нет, — негромко и почтительно ответил он. — У меня нет твоего дара.
Они кивнула и, утерев слезы, прикоснулась влажными пальцами к глазам Элвина.
— Раздели его со мной, мой друг.
Элвин моргнул и увидел то, что видела Кеннаг. Красота увиденного потрясла его. Небо заполнили ангелы в сияющих удивительных одеждах, с невыразимо ясными лицами. Они светились любовью, порхая и распевая на переполненном небе.
