А был ли мальчик? Скептический анализ традиционной истории - страница 10

«Писать историю — дело чрезвычайно трудное. Никогда не знаешь наверное, как все происходило, и чем больше документов, тем больше затруднений для историка. Когда сохранилось только одно-единственное свидетельство о некоем факте, он устанавливается нами без особых колебаний. Нерешительность возникает лишь при наличии двух или более свидетельств о каком-либо событии, так как они всегда противоречат одно другому и не поддаются согласованию.

Конечно, предпочтение того или иного исторического свидетельства всем остальным покоится нередко на прочной научной основе. Но она никогда не бывает настолько прочна, чтобы противостоять нашим страстям, нашим предрассудкам и нашим интересам или препятствовать проявлениям легкомыслия, свойственного всем серьезным людям. Вот почему мы постоянно изображаем события либо пристрастно, либо слишком вольно…

— Милостивый государь! — сказал я ему. — Прошу вас помочь мне своим просвещенным советом. Я все силы свои полагаю на то, чтобы составить историю, но у меня ничего не выходит!

Он пожал плечами.

— Зачем же, голубчик, так утруждать себя составлением исторического труда, когда можно попросту списывать наиболее известные из имеющихся, как это принято? Ведь если вы выскажете новую точку зрения, какую-нибудь оригинальную мысль, если изобразите людей и обстоятельства в каком-нибудь неожиданном свете, вы приведете читателя в удивление. А читатель не любит удивляться. В истории он ищет только вздора, издавна ему известного. Пытаясь чему-нибудь научить читателя, вы лишь обидите и рассердите его. Не пробуйте его просвещать, он завопит, что вы оскорбляете его верования.

Историки переписывают друг друга. Таким способом они избавляют себя от лишнего труда и от обвинений в самонадеянности. Следуйте их примеру, не будьте оригинальны. Оригинально мыслящий историк вызывает всеобщее недоверие, презрение и отвращение.

— Неужели, сударь, вы думаете, — прибавил мой собеседник, — что я добился бы такого признания и почета, если бы вводил в свои исторические книги какие-нибудь новшества! Ну, что такое новшество? Дерзость — и только!»

Вы не находите, что это до боли напоминает методы работы иных профессиональных историков? В их критических опусах, направленных против авторов альтернативных версий, не содержится ничего, кроме презрения, отвращения и праведного гнева. И в самом деле: лезут жалкие дилетанты со свиным рылом в калашный ряд, влагают нечистые персты в отверстую рану, язвят, хихикают и мешают занятым людям спокойно переписывать друг друга.

Не являясь убежденным сторонником новой хронологии в любом ее изводе — что морозовском, что фоменковском, автор этих строк никак не может, к сожалению, согласиться и с традиционной трактовкой античной истории. Дело в том, что едва ли не вся античная история в том виде, в каком мы ее знаем, была создана трудами ученых-гуманитариев на протяжении XIX столетия. Лучшие из них были людьми умными, образованными и знавшими языки. Они понимали толк в филологии, умели грамотно комментировать и сопоставлять древние тексты, но, будучи закоренелыми гуманитариями, не придавали ровным счетом никакого значения таким скучным и сухим вещам, как экономика и естествознание. К великому сожалению, большинство современных историков в полной мере подвержено всем родовым хворям своих предшественников и грешит точно таким же наплевательским отношением к законам товарно-денежного обращения, уровню развития наук и ремесел в древности и, наконец, просто к законам природы. Подобное вопиющее естественно-научное невежество, соединяясь с некритическим отношением к старинным рукописям, дает в результате поистине гремучую смесь. Оторопь берет, когда натыкаешься в сочинении иного кабинетного специалиста на такой, например, великолепный пассаж: «На великую стройку были согнаны десятки тысяч рабов». Нашему умнику представляется, что это раз плюнуть — собрать многотысячную толпу подневольных работяг и в два счета возвести какой-нибудь Колизей. Его ни в малейшей степени не волнует, что этакую прорву людей, собранных в одном месте, надо как-то разместить и худо-бедно обеспечить продовольствием, чтобы они элементарно не протянули ноги. Ведь в противном случае эти десятки тысяч ничего не построят. Кто же всем этим занимался? Другие рабы, другие десятки тысяч, не моргнув глазом, отвечает специалист. А дороги, по которым будут подвозить продовольствие и стройматериалы? А охрана — она нужна или нет, чтобы работники не разбежались? Сколько этих охранников потребуется, что они едят и где живут?