Радиограмма с перешейка, где еще не были убраны великолепные декоративные форты, слинявшие от прошедших летних ливней, о замеченном увеличении численности ассорских отрядов, пришедшая нежданно на следующий день после коронования Максимилиана, обрушилась на главнокомандующего военными силами Итля, как горный обвал.
Немедленно генерал фон Брендель распорядился повернуть оставленные на фронте сооружения лицевой стороной к противнику и подновить их окраску, но, чувствуя, что на этот раз система обороны требует и других мер, созвал экстренное секретное заседание кабинета совместно с военным командованием.
Результаты заседания еще больше потрясли храброго полководца, так как правительство единогласно нашло необходимым личное присутствие на фронте главнокомандующего для руководства операциями.
С генералом на заседании сделался внезапно острый нервный припадок, вызванный старой контузией, и он заявил, что состояние здоровья, подорванного боевою деятельностью, лишает его возможности отдать жизнь за родину.
Затруднительное положение было разрублено Богданом Адлером, который после переворота остался не у дел и выразил готовность заменить генерала. Встав во весь свой гигантский рост и расправив квадратные плечи, Адлер заявил собравшимся:
— Мне наскучило болтаться по притонам и спиваться. У меня не было никакого желания защищать эту вонючую республику, но теперь, когда на троне законный монарх и мой личный друг — я готов подраться. Предлагаю себя со всеми потрохами в распоряжение его величества…
Дружные рукоплескания встретили это героическое заявление, но Адлер остановил аплодирующих собеседников:
— Но я требую для себя диктаторских полномочий на фронте, потому что не рассчитываю успешно отражать наступление противника размалеванной холстиной… Кроме этого, — оратор запнулся на мгновение, — кроме этого, я полагаю, что к защите родины должно быть привлечено и женское население…
— То есть как? — перебил пораженный фон Брендель, — вы хотите мобилизовать женщин?
— Отнюдь нет. Участие женщин в обороне отечества должно быть добровольным, но оно должно быть. Женщина подымает дух армии. Наши доблестные капитаны превзойдут героев древности, когда они будут сознавать, что на них смотрят женщины. Кроме того, защитники фронта не будут лишены самой чудесной человеческой радости — любви. Как результат этой любви республика получит подкрепление человеческим материалом для будущих призывов в пополнение понесенных потерь и… и, наконец, я сам считаю необходимым пользоваться женским элементом для поддержания своей работоспособности и бодрости в тяжелые минуты огромной ответственности за независимость родины. Предлагаю создать «священный женский легион».
Предложение было принято единогласно.
Утром по городу было развешено извещение правительства о записи в «священный женский легион». Успех превзошел ожидания. Через четыре дня Богдан Адлер отбыл на фронт с эшелоном в тысячу веселых и жизнерадостных представительниц женского пола из числа артисток шантана и эстрады, лирических поэтесс, монахинь, портовых кокоток и других патриотических слоев итлийского общества.
После отъезда Адлера генерал фон Брендель заикнулся было о необходимости попросить поддержки у сэра Чарльза, но не встретил сочувствия.
Сэр Чарльз после визита к королю в гневе покинул свой дворец в столице и уехал снова на борт «Беззастенчивого», где и заперся в адмиральской каюте.
Злоба, охватившая его, была так велика, что он не только не появился сам на коронационных празднествах, но в день этого национального торжества запретил отпустить на берег команды наутилийских дредноутов и даже в бешенстве хотел запретить прохождение процессии в виду моря по набережной, но был отговорен адмиралом Кроузоном, указавшим ему, что такое распоряжение может вызвать недовольство дипломатических представителей других держав.
Он не принял министра иностранных дел, прибывшего на «Беззастенчивый» для передачи приглашения правительства на торжества, и, когда министр сообщил через флаг-офицера о цели своего приезда, сэр Чарльз в гневе приказал сказать от своего имени, что в Наутилии высшие сановники государства считают неприличным бывать в балаганах.
