Генерал фон Брендель встал, побагровев.
— Черт возьми! — вскрикнул он, стукнув саблей в пол, — я солдат и не понимаю всяких дипломатических штук. Каким чертом эти господа могут быть владельцами нефтяных промыслов, когда каждому мальчишке известно, что промыслы составляют государственную собственность республики! Я требую вести дело начистоту.
Президент хотел ответить, но прокурор перебил его. Он понял сразу и почувствовал необходимость успокоить главнокомандующего.
— Сядьте, генерал, и не волнуйтесь! Вы, действительно, ребенок! Я восхищен вашей предусмотрительностью и заботливостью, господин президент. Я уверен, что господа «Кантариди и сын», с которыми я очень рад познакомиться, имеют все права на совершение сделки с лордом Орпингтоном, но я хотел бы задать вопрос не столько о правомочиях уважаемой фирмы, сколько о ее солидности и кредитоспособности.
— Ни дьявола не понимаю! — крикнул фон Брендель, опускаясь на место.
— Господин президент нас знает и знает о нашем плане, который обязался хранить в тайне, — ответил сурово Кантариди-старший, — нам не хотелось бы повторять подробности более широкому кругу лиц.
— Вы заграбастываете девяносто процентов наличными, остальные гроши наш куртаж. Вы не слишком щедры, господа, — почти дерзко сказал Кантариди-младший.
— Я переговорил с господами Кантариди обо всем, и я ручаюсь за них своим словом. Полагаю, что этого вполне достаточно? — закончил господин Аткин не допускающим сомнения тоном. — Мне только нужно знать, — имею ли я ваше единогласное одобрение на мероприятия, не наносящие вреда республике, но доставляющие нам значительные выгоды без всяких затрат? Я позволю прибегнуть к голосованию, ибо даже в частном деле я сторонник широкого применения демократических принципов. Прошу возражающих поднять руки! Таковых нет!
Сановники республики сидели подавленные величием, минуты. Оба Кантариди встали.
— В таком случае, господин президент, мы просили бы освободить нас, так как нам необходимо отдохнуть. Дело требует всегда ясной головы.
Президент спросил у коллег, не желают ли они задать какие-нибудь дополнительные вопросы, и, получив отрицательный ответ, милостиво кивнул головой представителям торгового дома «Кантариди и сын», покинувшим с поклоном кабинет.
Когда дверь бесшумно захлопнулась за ними, генерал фон Брендель опять не вытерпел.
— Господин президент! Я поражен, я потрясен, я не нахожу слов. Объясните, ради бога, откуда вы достали этих представителей отечественной промышленности? Несмотря на их вполне респектабельный вид, мне кажется, что они просто жулики.
Президент с тонкой улыбкой потянул через соломинку гренадин.
— Я не менее удивляюсь вашей проницательности, генерал. Они, конечно, жулики. Махровые, премированные жулики, но согласитесь сами, что было бы странно пригласить для осуществления нашей мысли святых или монахинь пригородного монастыря. Не забудьте, что им придется иметь дело с лордом, который сам каналья первой степени, если смотреть просто и называть вещи своими именами.
— И что они являются агентами людей, которых если и нельзя назвать жуликами, то, во всяком случае, можно признать людьми опытными и искушенными, — прибавил прокурор республики с благосклонным сарказмом.
— Завтра, господа, я прошу вас быть вечером у меня, как обычно. Думаю, что наши уполномоченные смогут представить уже реальные результаты своей сделки, — сказал президент, провожая гостей.
«Кантариди и сын» пробирались по улицам к кабачку «Преподобной Крысы», где проводило ночи избранное общество республики.
Толпа еще бурлила на тротуарах, несмотря на позднее время. Между жителями столицы чинно и гордо прогуливались матросы и солдаты наутилийской эскадры. Они уже успели завязать знакомства, и у каждого из них, слева и справа, висело на руках по женщине. Генерал фон Брендель не солгал лорду Чарльзу. Представительницы слабого пола республики с радостью выполняли свой долг по отношению к гостям, и поцелуи, которыми они обменивались на ходу со своими рослыми кавалерами, были достаточно пылкими и свидетельствовали о несомненном и отчетливом понимании возложенной на них правительством миссии.
