* * *
Сегодня в направлении Джуби вылетели Мермоз и Делоне. Эти гаранты Южного почтового отправились из Агадира рано утром. И вот белые фасады, шедшие вдоль океана, уже исчезли за зеленым забором, защищавшим их от пустыни. Закончились закрытые сады оазисов и нежных апельсиновых рощ. Вскоре они вошли в царство пассатов и полетели на низкой высоте вдоль красных скал, омывавшихся океанскими течениями. За ними постепенно стерлись из вида последние берберские деревни. Слева они могли видеть пики Высокого Атласа, пронизывавшие туман. А потом не осталось и следа человека, и они вступили в мрачное и пустынное царство. Они с натугой проникали в Тенере – так берберы называли Сахару. Их первым ориентиром тут была крепость Ифни, представлявшая собой лишь множество зеленых кактусов и белых камней. Вскоре они подлетели к пересохшему ущелью в районе мыса Нун. Свет там был такой, что они были вынуждены надеть очки с тонированными стеклами. Это был весьма утомительный маршрут, этапы которого называли так – порт Усталость, залив Отчаяния, залив Невзгод, и это только потом они получат имена пионеров прогресса, которые осмелились туда забраться – мыс Мермоз, остров Дора, бухта Сент-Экзюпери. Таким образом, уже в сумерках они добрались до Плайя-Бланка. Чувство беспокойства охватило их там. Они знали, что за ними наблюдает невидимый враг. Они прекрасно помнили об атаке, которой подверглись здесь несколько месяцев назад летчики Вилль и Розес.
Розес тогда пошел на вынужденную. Как обязывали инструкции, его сопровождающий сделал то же самое. И они занялись перегрузкой почты из одного самолета в другой. И тут раздались ружейные выстрелы мавританских мародеров. Вилль выхватил оружие и сразил нескольких самых ярых злоумышленников, что приостановило атаку и повергло нападавших в сумятицу. Затем он воспользовался хаосом и подбежал к самолету, винт которого еще вращался, где его ждал Розес. Вилль занял место пассажира в самый момент взлета, под оживленным огнем бандитов.
Мермоз, который был взят в заложники в мае 1926 года, едва избежав лезвия кинжала, слишком хорошо знал, что рискует тем же самым в любой день полета. Область становилась все более и более нестабильной. В Кап-Джуби ночью все чаще раздавались крики часовых, которым казалось, что на них нападают призраки.
В тот день им повезло – двигатель сработал отлично. В самом деле, рабочей лошадкой «Воздушных линий Латекоэра» в то время был «Бреге XIV», реликвия Первой мировой войны. На маршруте Джуби – Дакар насчитывали одну аварию на шесть перелетов. Среди авиаторов этот самолет имел репутацию аппарата, лишавшего человека энергии получше, чем ночь с красавицей в Касабланке, и двигатель «Рено» мощностью 300 л. с. нередко глох прямо в небе. Хотя скорость и не превышала 130 км/ч, технические сбои шли один за другим. Проблемы шли от поломки коленчатого вала (двигатель тогда испускал дух прямо в небе, да с таким толчком, что едва не выбрасывал пилота из его кресла) до знаменитого «салата из шатунов» – нарушения привода распределительного вала. Именно из-за этих несчастных случаев Кап-Джуби и был жизненно важным пунктом Линии – весьма слабым, но все же залогом выживания. И все же благодаря этому самолету и благодаря людям, соглашавшимся на подобное существование, как говорил Мермоз, «Аэропосталь» строила новый мир. А летчики несли прогресс на три континента и принимали участие в настоящей воздушной революции.
* * *
В ожидании Мермоза и Делоне Сент-Экзюпери добрался до французских казарм. Он прошел по коридору, дошел до главной комнаты, где рядом с настенной картой мира, разрисованной маршрутами Линии, стоял усталый граммофон, который он и запустил. В этой атмосфере, почти парижской, он начал печатать отчеты за день, и все это происходило в обстановке практически спартанской. Там же он и спал – на простых досках, покрытых соломенным матрасом. У него имелась пишущая машинка, рядом с которой стояло целое нагромождение нот, рисунков и личных писем. Матери он писал: «Что за монашескую жизнь я веду! Это же полная нищета […] монастырская келья». Именно в этом кабинете и появился на свет его «Южный почтовый», о котором он никому не говорил. Там, в Кап-Джуби, он крепко привязался к судьбам Мермоза, Рена, Дюбурдье и Гийоме. Он нахватался реальных потрясений и вскормил мечты. Постепенно его рассказ начал обретать форму, а персонажи набрали мощь. В этом рассказе он предстал историком «Аэропосталь» через посредника – пилота Жака Берниса. Он вернулся и усилил сюжет своего «Летчика» и постепенно, в одиночестве в Кап-Джуби, забыл Луизу де Вильморен и свое любовное разочарование. Там рождался новый человек и начал формироваться писатель. Там, в Рио-де-Оро, перед красотами восходящего солнца, удивление порождало слова.
