К месту назначения прибыли в настроении самом предрасположительном.
Забелин Леша, среднего диаметра толстячок в болотных сапогах, попросил группу попозировать для снимка на фоне приближающейся деревни. Было заметно, что отец у Забелина законченный рыболов. Куртка, свисавшая с плеч сына, как с вешалки, была усеяна крючками и мормышками. До самой околицы Леша изощрялся в умении снимать объект на ходу и просовывался фотоаппаратом чуть не в душу согруппникам, поминутно цепляясь мормышками за чужую жизнь. Всех, кого снимал, Забелин уверял, что смерть как не любит статических снимков, поэтому ведет творческий поиск только в движении, только в порыве…
Подшефная деревня называлась Меловое. Она располагалась на двух известковых холмах, у подножия которых гремели ключи. Вокруг лежали неубранные поля, а в самой низине — луг, речка, лес.
Замыкин пошел за начальством. Бригадира искали часа три. Но он был не в состоянии, поэтому разводил прибывшую рабсилу по домам для поселения сам агроном.
Рудика, Артамонова, Бибилова, Гриншпона и Нынкина приняла на постой неунывающая бабуся, жившая почти за деревней.
— Заходите в хату, я сейчас приду, — сказала она мнущимся во дворе постояльцам и направилась к соседке.
Они вошли в избу и стали прикидывать, кто где устроится на ночь.
— Я сплю на печке, — категорически заявил Нынкин, более всех заволновавшийся насчет вместимости бабкиного жилища.
— Если влезешь, — бросила непонятно откуда появившаяся старуха. — У моего повойничка и то ноги свисали до колен, хоть ростом он был с сидячую собаку, не боле. Нынкина передернуло оттого, что на облюбованном им месте спал покойник. Но отступать было некуда.
— А какой мэсто нам? — изумился Мурат. Он был горяч и нетерпелив. Малейшее промедление мгновенно выводило его из себя.
— До вас по десятку жили, — отрезала бабка. — Поместитесь. — И чтобы не подумали, будто она бросает слова на ветер, юркнула в какую-то каморку и принялась выбрасывать оттуда тюфяки, подушки, матрацы не первой и даже не второй молодости. — Если мало, я еще от Марфы принесу, — сказала она, вылезая.
— Хватит, бабуся, достаточно! Тут и так полно, — унял ее Рудик. Под прямым руководством бабки возвели общее ложе, напоминающее яму для прыжков в высоту с шестом.
— Будем как Бубки, — оценил изворотливость старухи Артамонов.
— Мы пока умоемся, а вы, бабуль, подумайте, что нужно будет сделать по хозяйству, — предложил Рудик вариант взаимовыгодного сожительства.
— Да что вы, внучики! И так замаетесь, по полям шатавшись.
— Ничего, справимся! — забодрились квартиросъемщики.
— Ну если только картошку мою выкопать да дрова порубить. А крышу и после можно будет перекрыть… перед отъездом.
— Нарвались на свою голову! — занегодовал Нынкин, когда вышли во двор умываться из-под ведра. Он никогда не был в деревне и почти не знал слов копать и рубить.
— Н-да, — произнес Гриншпон, глядя на бесконечные бабкины угодья и штабеля неразделанных дров.
Куратор подвез с фермы только что облупленного барана, выписанного на ферме в расчете и надежде на то, что он будет отработан. Тут же предложил взять водки и отправиться вместе с бараном к речке на шашлык. Нашлась и проволока под шампуры, и лук, и помидоры, но главное — появилось общее дело, которого так не хватало в первые дни занятий.
— А как же техника безопасности? — спросил Артамонов.
— Я же говорил: пить надо уметь, — сказал Замыкин.
— Вы говорили: научиться…
— Ну, это одно и то же.
Тропинка так плавно огибала бронзовые колонны сосен, что на поворотах хотелось накрениться. Бор перешел в луг. Причесанные стога не успели потемнеть от дождей и пахли земляникой. Еле вытоптанная ленточка вилась между ними и как все неприметные на земле тропинки вывела к самому прекрасному месту на берегу. Река здесь делала изгиб, и вода, обласкав желтеющие ракиты, долго серебрилась под заходящим солнцем, прежде чем скрыться за поворотом.
Первокурсники ликовали. Еще бы! Свободные от запретов, предвкушая новые дружбы и знакомства, шашлык, да еще и на природе, они и не могли вести себя иначе. Казалось, вот здесь, среди классических стогов, под заходящим солнцем присутствует сама юность, и молодые люди, ссылаясь на нее, ведут себя непринужденно, словно извиняясь за то, что поначалу осторожничали и переглядывались, высматривали что-то друг в друге. Все желания показать себя не таким, какой ты есть, — пропадали.
