Здесь мой собеседник обращал мое внимание на реально сложившуюся в стране обстановку. Она характеризуется тем, что в последние годы правительства, формировавшиеся в разных комбинациях из представителей одной или нескольких основных политических партий, оказывались не в состоянии осуществить давно назревшие социально-экономические преобразования, которых все более настойчиво требуют многочисленные группы населения. Такая обстановка порождает состояние перманентного политического кризиса в стране. Временами он обостряется, и тогда командование армии, видя, что правительство выпускает бразды правления из своих рук, выступает на авансцену политической жизни. Примерно такая обстановка сложилась накануне переворота 27 мая 1960 года, так было и в марте 1971 года, когда армейское командование опубликовало меморандум и потребовало отставки правительства Партии справедливости. Однако последняя акция не привела к ликвидации кризисного положения. Командование пыталось осуществить жесткие меры, лишь отстранив правительство, но сохраняя парламент в его прежнем составе. Это привело к тому, что формировавшиеся после 12 марта 1971 года (день опубликования меморандума) с ведома и одобрения армейского командования правительства оказались не в состоянии осуществить ни одной серьезной реформы, так как наталкивались на последовательную обструкцию парламента. Иными словами, акция военных 12 марта не привела к ликвидации политического кризиса. Командование турецкой армии, вмешавшись в политическую жизнь, оказалось перед дилеммой: либо признать свое бессилие и вернуть инициативу политиканам от буржуазно-помещичьих партий, либо идти дальше по пути жестких мер и добиться осуществления реформ, о которых оно так много говорит.
Музаффер-бей рассказал мне, что через его контору была совершена сделка по закупке в СССР турецкой фирмой комплектного оборудования для хлопкопрядильной фабрики. Он сказал, что на пути развития торгово-экономических связей между нашими странами, как показал его личный опыт, еще стоят кое-какие препятствия, многие из которых носят формальный характер, проистекают из недостатка опыта экономического общения. Тем не менее в принципе он убежден, что такие связи — дело перспективное. Лично он намерен приложить максимум усилий для развития торговых и экономических связей с Советским Союзом. Господин Гюрсель без обиняков заявил, что дело здесь не в его особых симпатиях к социалистическим странам, просто он уверен, что торгово-экономические связи с этими странами взаимовыгодны.
Такое отношение характерно для известной части делового мира Турции. В этом я убедился в результате бесед с деловыми людьми, которые мне пришлось вести. Если для идеологической элиты, представителей «думающей» интеллигенции, характерен подход к советско-турецким экономическим связям прежде всего с точки зрения их политической значимости, их влияния на внутренние процессы в Турции, то для бизнесмена эта сторона отступает на второй план. Он в основном исходит из соображений коммерческой целесообразности. Определенная часть деловых кругов Турции убеждена, что торгово-экономические связи с нашей страной — дело взаимовыгодное, и готова идти на расширение таких связей. Субъективно эти люди думают о процветании своего дела, о прибыли, объективно же они способствуют развитию советско-турецких экономических отношений, что отвечает национальным интересам Турции.
Разговор с бывшим министром
Музаффер-бей познакомил меня с интересным человеком — одним, из своих старых приятелей, господином Хайреттином Эркменом, в прошлом видным деятелем Демократической партии. В 50-е годы господин Эркмен длительное время занимал посты министра промышленности и министра торговли в правительстве ДП. После переворота 27 мая он, разумеется, попал на Яссыада, а затем четыре с половиной года провел в тюрьме. Теперь господин Эркмен скромно занимается адвокатской практикой — ведет дела нескольких фирм.
Говоря о перспективах экономического развития Турции, Хайреттин-бей всячески подчеркивай преимущества частнокапиталистического сектора. Здесь он остался верен принципам своей бывшей партии, наследницей и защитницей которых теперь является Партия справедливости. «Частный сектор, — говорил он, — более гибок и лучше приспосабливается к экономической конъюнктуре. Производительность труда в частном секторе выше и, следовательно, себестоимость продукции ниже. Рыночная же цена устанавливается по наиболее высокой себестоимости. А поскольку таковая, как правило, на предприятиях госсектора, то частный сектор получает более высокую прибыль и оказывается таким образом более конкурентоспособным». Господин Эркмен признавал необходимость существования смешанной экономики (вряд ли кто в Турции сейчас будет открыто возражать против этого), но вместе с тем старался провести мысль, что госсектор был необходим в 30-е годы, когда надо было развивать промышленность, а частный сектор оказался слаб для этого. Теперь же он окреп и может действовать самостоятельно, а государственный сектор изживает себя.
