Когда я оказался в мечети, там как раз шла служба. Группа молящихся, приблизительно около двухсот человек, занимала часть зала, отгороженную деревянным барьерчиком. В подавляющем большинстве это были пожилые люди. Городская молодежь мечети особенно не жалует. Вообще в Турции религия отделена от государства: действует принцип лаицизма — один из принципов, определенных для Турецкой Республики и завещанных Кемалем Ататюрком. Принцип этот вызывал и вызывает до сих пор бешеную ненависть мусульманского духовенства, которое оказалось лишенным своего былого могущества. Мало строится новых храмов, нет должного почтения к религии со стороны интеллигенции и молодежи — все это подогревает недовольство духовенства, которое никак не может примириться со сложившимся после создания республики положением вещей. Время от времени раздаются призывы к воссоединению церкви с государством, к созданию исламской республики и т. д. Периодически наблюдаются вспышки активности религиозных сект, появляются различные «пророки». Широкую известность получила, например, история с шейхом Саиди Нурси. В конце 50-х годов в городе Испарте появился старец, объявивший себя пророком. Саиди Нурси в своих проповедях призывал отказаться от европейской одежды, ввести религиозное образование, надеть на женщин чадру и т. д. Тогда же некоторые газеты напечатали обращение «пророка» к правительству, в котором он обещал правительству и «верному слуге ислама Аднану»[10] поддержку на выборах, если ислам займет подобающее место в стране.
Старец вскоре умер, но оставил после себя довольно многочисленных последователей — нурджистов. До сегодняшнего дня нурджизм остается довольно влиятельным религиозным течением в Турции и постоянно проявляет активность. Если в городе влияние религии в значительной мере ослаблено, то в деревне масса крестьян остается по-прежнему религиозной, муллы сохраняют силу воздействия на нее. Реакционные политические партии Турции не прочь пойти на союз с религией, чтобы использовать ее влияние на население в своих целях. Союз реакционеров от политики и от религии оказывается взаимовыгодным. Раньше (до 1960 года) Демократическая партия, а позже Партия справедливости удачно использовали этот союз, чтобы управлять действиями крестьян на выборах и получать их голоса, а потом торжествующе заявить, что они пришли к власти «волей нации». Со своей стороны, служители культа получали ощутимую поддержку, как-то: государственные ассигнования па строительство и поддержание мечетей, на расширение подготовки священнослужителей, в том числе в университетах, административную помощь в организации паломничества в «святые места».
Как мне не раз приходилось убеждаться, в Турции всякие попытки поднять значение религии, активизировать деятельность реакционных мусульманских сект встречают самое решительное осуждение и противодействие со стороны интеллигенции, которая в большинстве своем остается верной лаицистской концепции государства. Общаясь с представителями турецкой интеллигенции, приходишь к твердому убеждению, что союзу политической реакции с мусульманскими фанатиками противостоят достаточно активные силы. Во всяком случае, идея мусульманской республики не имеет шансов на успех.
Крайне правых в сегодняшней Турции обычно ассоциируют с религиозными фанатиками. Именно в мечетях раздаются неистовые призывы к «правоверным» бороться против всех левых, молить Аллаха покарать левых и коммунистов. Когда беседуешь с представителями турецкой интеллигенции — будь то чиновник или преподаватель университета, — отчетливо понимаешь, что религиозный фанатизм — это не просто дело совести, это политика. Он прочно занял место в одном строю с правыми, он хочет сохранить реакционные порядки, он — верная опора полуфеодалов — ага и тех, кто их представляет на скамьях меджлиса, он — надежнейший союзник тех, кто борется против левых, прогрессивных сил. Говорить о проблемах религии в сегодняшней Турции значит говорить о динамике борьбы между силами реакции и прогресса.
Вернемся, однако, после столь долгого отступления, снова в Голубую мечеть. Старики, сгрудившись за деревянным барьером, усердно молились, опускаясь на колени, стукаясь лбами о ковер и снова поднимаясь. На возвышении в центре обширного зала священнослужитель тягуче произносил в микрофон (религия не стоит в стороне от научно-технического прогресса) слова молитвы. Я подошел к возвышению: мулла был молод, видимо, вчерашний выпускник теологического факультета. Молитву он читал деловито, и лицо его не было отмечено печатью божественного вдохновения.
