Большую провинцию было нелегко охранять. Границы ее тянулись по горам и пустыням. Соседи и соперники – сначала парфяне, а затем персы – всегда зарились на богатые поля и города Сирии.
Римляне избрали здесь политику, которая себя оправдывала в течение многих десятилетий. Они не стали полностью лишать самостоятельности ранее независимые царства и княжества. Они оставили на престолах местные династии, поклявшиеся в верности Риму. Иудея, управляемая династией Ирода, набатейская Петра, города Декаполиса в Южной Сирии и Пальмира стали буферными государствами. Они должны были платить дань Риму и охранять караванные пути. За это их правители оставляли себе доходы от посреднической торговли. В случае же неповиновения римские легионы вторгались в царство и доказывали свое право на власть над всем миром.
…Оазис в ста пятидесяти километрах от современного Дамаска, на перекрестке нескольких караванных дорог, был заселен задолго до нашей эры. Там стоял небольшой город Тадмор, жители которого поклонялись Ваалу, богу неба, и Белу, богу Солнца. В городе было несколько караван-сараев, базар, храм бога Бела и две-три сотни глинобитных и каменных домов.
В оазисе было много воды. Город мог прокормить и, главное, напоить десятки тысяч людей. И потому он рос и богател. Здесь скрещивались караванные пути с юга, из Аравии и Египта, с дорогой на Восток. Неудивительно, что влиятельными в городе были люди, носившие, как гласят надписи, титул «начальник каравана» и «начальник рынка».
Легионы Помпея не добрались до оазиса. Это удалось сделать через четверть века Марку Антонию. Но и ему пришлось отступить от стен Тадмора. Прошло еще двадцать лет, и город признал главенство Рима. Бороться один на один с колоссом, покорившим к тому времени все царства Востока, тадморским царям было не под силу. Во времена императора Адриана (начало II века) Тадмор – уже вассал Рима, и никто не называет его старым именем. Теперь это уже Адриана Пальмира. Так был назван город в честь визита императора Адриана в 130 году. Император Септимий Север превратил Пальмиру и подчиненные ей оазисы в провинциальные империи. А еще через несколько лет Пальмира получила статус имперской колонии.
Однако Пальмира сохраняла нейтралитет в войнах между Римом и парфянами. Как бы ни были плохи отношения между гигантами античного мира, как бы жестоко ни сражались римские и парфянские войска, какие бы угрожающие ноты ни посылали друг другу правительства, римские патриции все равно нуждались в шелке, пряностях и благовониях, а парфянским вельможам нужны были римские товары. И именно здесь в Пальмире, встречались караваны и на базарах царило выгодное для обеих сторон торговое перемирие.
В городе строились громадные храмы, театры, ристалища, бани, дворцы. Римские моды проникали в город, и детям давали римские имена. Но главный храм города все равно оставался храмом Бела, местного, не римского бога, а дети вместе с римским получали и свое, арабское имя. И, пожалуй, самым роскошным и величественным местом города был не форум, как в римских городах, не акрополь, а базар. Он был велик, обнесен колоннадами, и лавки его были похожи на дворцы. Театр города, сохранившийся и сейчас, был не хуже крупнейших театров античного мира. А храм Бела с центральным залом площадью двести квадратных метров уступал разве только храму Юпитера в Гелиополисе. К храму вела грандиозная колоннада – общее число многометровых колонн достигало первоначально 1500, а между ними помещались статуи. К настоящему времени колонн сохранилось чуть более полутора сотен, но с каждым годом их становится больше: Сирийское археологическое управление постепенно восстанавливает рухнувшие колонны, правда, недостающие детали заменяются бетонными глыбами.
Менее известны великолепные гробницы Пальмиры. Они находятся не в самом городе, а разбросаны по окрестным долинам. Некоторые из них представляют собой обширные подземелья, как, например, гробница Трех братьев, другие башнями возвышаются над иссушенной степью, достигая тридцатиметровой высоты. Гробницы разграбили еще в древности, но воров интересовали ценности материальные, духовные волновали их меньше. Поэтому до нас дошли погребальные портреты в пальмирских гробницах. Они не только удивительны как произведения искусства, но и любопытны с психологической точки зрения.
