69 этюдов о русских писателях - страница 15
А как не вспомнить замечательного грузинского поэта Тициана Табидзе, закончившего филфак МГУ.
Тициан был экспансивным, вспыльчивым и восторженным до слез.
эти строки Табидзе, переведенные Борисом Пастернаком, поэт написал в 1927 году, а спустя десять лет его звезда закатилась за Мцхету. Вот стихотворение Юнны Мориц «Памяти Тициана Табидзе»:
Тициан Табидзе погиб в 42 года. Реабилитирован посмертно. И еще строки поэта, как реквием:
Убивали грузинских поэтов. Русских. Еврейских... И не только в 37-м. 12 августа 1952 года на Западе отмечают как «ночь убитых поэтов». После процесса по обвинению в космополитизме в подвалах Лубянки были расстреляны Перец Маркиш, Давид Бергельсон, Ицик Фефер, Лев Квитко. 1 февраля 1949 года Перец Маркиш получил орден Ленина, а спустя 3 года другую «награду»: пулю в затылок... Все убитые поэты никогда не критиковали власть, напротив, ее любили и пели «осанну» в ее честь. На первом съезде советских писателей в августе (все тот же август!) 1934 года Ицик Фефер говорил с трибуны: «Бодрость и оптимизм – вот характерные черты еврейской советской поэзии... Изломанных, разбитых, угнетенных и придавленных людей, которые стояли в центре дооктябрьской еврейской литературы, в советской литературе больше нет. Эти горбатые люди исчезли из нашей жизни и больше не вернутся... Советский Союз навсегда похоронил проклятый «еврейский вопрос»...»
Еще один еврейский поэт Давид Гофштейн восторженно встретил Октябрьскую революцию. В своем творчестве разрабатывал традиции Пушкина и Тютчева. Но и это его не защитило и не спасло. Гофштейн был расстрелян чуть раньше Фефера и других, 12 июля 1952 года.
Однако многие поэты и прозаики выжили, пройдя весь ад тюрем и лагерей... Например, Николай Заболоцкий. Его арестовали 19 марта 1938 года и выслали на Дальний Восток, где он работал землекопом. В стихотворении «Воспоминания» (1952) Заболоцкий писал:
Никаких обид, стенаний и проклятий. Но все равно от этого «окровавленного месяца» несет ужасом.
Олег Волков. Замечательный писатель. Одна из его книг называется «Погружение во тьму».
В феврале 1928 года Волков был арестован на улице и привезен на Лубянку. Ему неприкрыто-цинично предложили выбор: секретное сотрудничество или тюрьма. Стать осведомителем он наотрез отказался. Тогда ему было предъявлено обвинение в контрреволюционной агитации, обещано «сгноить» в лагере. Началась почти 28-летняя гулаговская эпопея «социально опасного элемента» – «соэ», виновного лишь в дворянском происхождении, а также в неверии в возможность процветания России при диктатуре большевиков. Разумеется, в лагере Волкову было лихо, но он старался не утратить человеческого достоинства. Шагая в колонне зеков, конвоируемых на заснеженную лесную делянку, он шептал, вспоминая, строки Овидия и Горация. Его освободили в 1955-м и полностью реабилитировали «за отсутствием состава преступления».
