– Сильвия не имеет отношения к твоим стычкам с Томасом. И я не имею отношения к твоим стычкам с Томасом.
Мне было трудно держать эмоции под контролем. Хотелось ударить его. Или разрыдаться. Или ударить и разрыдаться.
– Я думала, что дорога тебе.
На лице Тая мелькнуло чувство, похожее на ужас.
– Да, конечно… Конечно…
Тай подошел ближе.
Я покачала головой и отступила.
– Ты отвратителен. Убирайся.
Тай стиснул челюсти. Казалось, он бросится на меня. Но потом плечи его обвисли.
– Ты не можешь… Пожалуйста, не бросай меня.
– Иди домой, Тай, – вздохнула я.
На следующий день его отчислили.
Через неделю я увидела его в магазине Брауна. Он улыбнулся, спросил про Мэтта и Трейси. Оба мы чувствовали себя неловко, но я думала, что он просто потерял контроль, как в те дни, когда смерть матери полностью выбила его из колеи. Он так и не извинился. И я тоже.
Крис набирает темп, и мы снова бежим, ощущая, как каждый шаг уносит нас дальше от нашей боли.
– Мы – не только наши ошибки. Мы – не чьи-то ожидания. Я должен в это верить. – Дыхание Криса становится напряженным, он не позволяет себе сбавить темп. – Ты способна на гораздо большее, чем тебе кажется. Если сама в это не веришь, поверь мне.
– Есть, командир. – Улыбнуться мне не удается, но от его слов бежать становится чуть легче. – Что бы я делала, если бы тебя не было рядом.
– У нас все хорошо?
Я вздыхаю.
– Конечно, хорошо. Ты – мой лучший друг. И ничто не может этого изменить.
Он смотрит на меня, словно вовсе в этом не уверен.
Мы бежим по дороге, шаг, еще шаг, еще и еще. Вдалеке раздается вой сирен.
Я сжимаю руку Криса, а он мою.
А потом дорога обрывается, и я больше не могу дышать. Я падаю, падаю, падаю.
Сильв отворачивается от двери. Я глажу ее по руке. У нее столько сложностей в семье, ей нужно быть сильной. И после всего, через что она прошла, мой брат ее чуть не уничтожил – мысль об этом для меня невыносима. Не знаю, чем ее утешить. Держись? Мы выберемся отсюда? Нет. Это лишь пустые обещания.
– Тай знает, что делает.
Сильв вздрагивает.
– А что делаем мы?
В аудитории сотни мобильников. Кто-то наверняка уже сообщил в полицию.
– Мы пригибаемся и надеемся, что он нас не увидит, – отвечаю я. – Мы следуем инструкциям.
Теперь эта аудитория – весь наш мир. Мы все медленно умираем. Тай неспешно меняет магазин. Отстрелянную обойму он швыряет на пол, как скомканный листок бумаги.
– Знаете, каково это – потерять все, что тебе дорого? Свою семью? Подругу? Знаете, каково это – когда весь город настроен против тебя? Высокомерный Тайлер. Тайлер-идиот. Тайлер-изгой. Теперь все по-другому. Теперь ваши жизни принадлежат мне. И вы можете меня слушать.
Где он взял винтовку? На торговой выставке, куда часто ездит отец? Я буквально вижу, как они смеются вдвоем – со мной они никогда так не смеялись. Отец рассказывал Тайлеру о качестве оружия, о патронах и о том, как ухаживать за винтовкой.
Голова у меня кружится, словно я сделала тысячу пируэтов. В горле першит. Я не хочу этой боли. Но нам никогда этого не изменить.
Мне хочется вернуть то время, когда Тай заботился обо мне. Время, когда мы еще не расстались. Чтобы этого никогда не случилось. Мне хочется привести его в чувство, заставить задуматься о том, что он сейчас теряет, но я не могу пошевелиться. Если он хочет мести, то обрушить ее должен на меня.
Оторвавшись от Сильв, я осторожно ползу между рядами, чтобы лучше видеть сцену. Никогда не думала, что балетная подготовка может для такого пригодиться. Но я двигаюсь быстро и тихо. Если Тай меня и заметит, то хотя бы Сильв останется в дальней части зала с сотней других учеников.
Голос Тая гремит в зале. Сердце у меня падает, когда он останавливается и снова прицеливается. Все вокруг меня падают на пол, скорчиваются, закрываются руками. Все замерли, а я пытаюсь пробраться дальше. Я ползу, буквально прижимаясь к полу. Пробираюсь между ногами и телами. И вот уже вижу лесенку на сцену. С обеих сторон меня защищают ряды сидений.
И тут гремит следующий выстрел. Я прижимаюсь щекой к грубому ковру и закрываю глаза.
В канун Рождества Тай сел на мою кровать, поигрывая приглашением на пробы из Джульярда.
