— Нет, сэр, — просто отвечал Шарп.
— Рад слышать. — И Полман снова поднял бокал за Шарпа.
Майор повернулся к Кромвелю:
— Мистер Шарп — превосходный солдат, капитан. Сэр Артур признался мне, что, если когда-нибудь ему случится снова попасть в переделку, рядом с собой он хотел бы видеть именно Шарпа.
Шарп снова покраснел — он и не знал, что генерал Уэлсли так лестно о нем отзывался. Однако Кромвель сдаваться не собирался.
— Значит, вы считаете, — снова начал капитан, — что французов можно победить?
— Мы воюем с ними, сэр, — отвечал Шарп, — а стоит ли затевать бой, если не надеешься на победу?
— Или если не хватает мозгов избежать войны, — холодно вставил лорд Уильям.
— Но если в каждой войне есть победитель, — продолжил капитан, — то непременно должен быть и побежденный. Послушайтесь моего совета, молодой человек, бегите из армии, пока не сгинете в какой-нибудь непродуманной авантюре, которую затеют политики. Впрочем, если французы вторгнутся в Британию, вам вместе с прочими красномундирниками и так придется несладко.
Вскоре дамы покинули мужчин, которые решили выпить по стаканчику портвейна, но атмосфера оставалась натянутой. Полман извинился и направился к выходу, сделав знак Шарпу, чтобы тот следовал за ним. Полман жил в правой кормовой рубке. На шелковом диване раскинулась Матильда, перед ней стоял пожилой мужчина, который весьма оживленно что-то говорил по-немецки. Как только Полман вошел, мужчина замолчал и поклонился. Полман бросил на него удивленный взгляд и жестом указал на дверь.
— Сегодня вечером вы мне не нужны, — сказал он по-английски.
— Хорошо, милорд. — Слуга, мельком взглянув на Шарпа, удалился из каюты. Затем Полман не допускающим возражений тоном предложил Матильде прогуляться по палубе. После ее ухода он налил два полных бокала бренди и подмигнул Шарпу. — Мое сердечко, — Полман драматическим жестом приложил руки к груди, — чуть не выпрыгнуло из груди, когда я вас увидел.
— Зачем вы сменили имя? — спросил Шарп.
Полман ухмыльнулся:
— Думаете, эти люди раскошелятся, имея дело с сержантом Полманом? Другое дело барон фон Дорнберг! Они выстраиваются в очередь, чтобы одолжить его светлости денег! Спотыкаются на жирных ножках, только бы всучить мне свои гинеи!
Шарп осмотрелся. Каюта была меблирована двумя диванами, буфетом, низким столиком, арфой и громадной кроватью из тикового дерева, с инкрустированными слоновой костью спинками.
— Должно быть, в Индии вы неплохо нажились, — сделал вывод Шарп.
— Хотите сказать, для простого сержанта? — Полман рассмеялся. — Не стану отрицать. Однако, дорогой Шарп, мои трофеи не столь велики, как хотелось бы, и несравнимы с тем, что я потерял при Ассайе. Впрочем, мне не на кого жаловаться. Будь я предусмотрительнее, обеспечил бы себя до конца жизни. — Полман взглянул на полу Шарпова сюртука — драгоценные камни выпирали еле заметными бугорками. — Я вижу, и вы покидаете Индию не с пустыми руками?
Шарп понимал, что ветхая ткань его сюртука давно уже перестала быть надежным хранилищем для бриллиантов, изумрудов и рубинов, но не собирался обсуждать этот вопрос с германцем. Поэтому он показал рукой на арфу:
— Вы играете?
— Mein Gott! Разумеется, нет! Играет Матильда. Весьма прескверно, но я уверяю ее, что она божественная арфистка.
— Вы женились?
— Шарп, неужели я похож на олуха? Ха! Матильда была шлюхой раджи, и я подобрал ее, когда женщина ему наскучила. Родом она из Баварии. Хочет ребенка, безмозглая баба. Впрочем, довольно и того, что она согревает мою постель на пути домой, а там будет видно — скорее всего, найду кого-нибудь посвежее. Так, значит, вы убили Додда?
— Не я, один мой приятель.
— Мерзавец заслуживал смерти! — Полмана передернуло. — А вы, вижу, путешествуете в одиночку?
— Да.
— В крысиной норе? — Полман еще раз бросил взгляд на сюртук Шарпа. — Храните свои сокровища до дома, а сами ютитесь на нижней палубе? Впрочем, меня волнует другое. Выдашь ли ты меня, о мой осторожный друг?
— Не собираюсь, — усмехнулся Шарп. Последний раз Шарп видел Полмана в крестьянской хижине под Ассайе. Тогда он мог захватить командующего неприятельской армией и получить за его шкуру награду, но Полман всегда нравился Шарпу, поэтому прапорщик рассудил иначе. — Но вам придется заплатить за мое молчание, — добавил он.
