220 дней на звездолете - страница 49

Под тяжестью падающего тела раскрылась дверца — и Пайчадзе тяжело свалился на песок.

«Всё!» — подумал Бейсон.

Он дрожал от волнения. Тошнота опять подступила к горлу и душила его. Стараясь не смотреть на убитого, он подошел ближе. Надо было кончать дело. Чтобы отрезать Камову всякую возможность бегства, необходимо вывести вездеход из строя.

Револьвер всё еще был в руке, и Бейсон спрятал его в карман. Мотор находился под металлическим кожухом, прикрепленным болтами; журналист стал искать ключ, который должен был находиться в инструментальном ящике. Но где он, этот ящик? Вероятно, под сидением…

Бейсон наклонился.

— Не двигайтесь! — раздался позади него чей-то голос.

Американец стремительно обернулся. Пайчадзе стоял в двух шагах. Он держал револьвер, направленный в голову Бейсона, в левой руке.

— Где Камов? Если с ним случилось несчастье, я застрелю вас, как собаку. Отвечайте!

— Я только связал его.

— Если так, ваше счастье! — Пайчадзе облегченно вздохнул. — Повернитесь спиной, выньте револьвер, бросьте на землю!

Бейсон повиновался. Его недавнее возбуждение исчезло. Воля была сломлена.

Пайчадзе наступил ногой на брошенное оружие. После секундного колебания он засунул револьвер за пояс и левой рукой ощупал карманы американца.

— Повернитесь! — сказал он. — Идите на свой корабль. Я следую за вами. При малейшем подозрении я выстрелю. Я не промахнусь, как вы.

— Оставьте меня здесь, — вяло сказал Бейсон — Я не хочу возвращаться на Землю.

— Говорите с Камовым. Я с удовольствием исполнил бы вашу просьбу.

Опустив голову, Бейсон направился к кораблю. Он не видел, как Пайчадзе пошатнулся и ухватился левой рукой за дверцу машины, чтобы не упасть. Усилием воли поборов слабость, он медленно двинулся за американцем. Правая рука астронома безжизненно висела вдоль тела.

— Сбросьте мне лестницу! — сказал он.

Бейсон молча выполнил и этот приказ.

Камов стоял, прислонившись к щиту управления, и при входе Бейсона посмотрел на него вопросительным взглядом Заметив за спиной американца Пайчадзе, он улыбнулся и кивнул головой, как бы желая сказать: «Я знал, что так будет».

Бейсон развязал ремни.

— Спасибо, Арсен Георгиевич! — Камов протянул руку и только теперь заметил бледность своего товарища. — Что с вами? Вы ранены?

Пайчадзе коротко рассказал обо всем, что произошло.

— Пуля попала в правое плечо. — сказал он. — Ничего страшного нет. Не очень болит. Только слабость.

— Это мы сейчас увидим! — сказал Камов и, повернувшись к Бейсону, спросил, едва сдерживая свою ярость: — Где тут перевязочные материалы?

Журналист указал на небольшой ящик с красным крестом на крышке.

— Помогите раздеться раненому!

Открыв ящик, Камов убедился, что там было всё, что нужно. Входное отверстие пули находилось немного ниже правой ключицы. Но, повернув раненого спиной, он увидел, что пуля осталась внутри тела. Это было уже гораздо хуже.

— Боюсь, что нам не обойтись без операции, — сказал он. — Во всяком случае надо как можно скорее возвращаться на звездолет.

Он быстро и умело наложил повязку.

— Ну теперь всё в порядке! Посидите спокойно минут пятнадцать. Всё же падать на землю с такой раной в плече было очень рискованно.

— Нападение было неожиданно, — сказал Пайчадзе. — Я не мог поступить иначе. Он выстрелил бы опять, более удачно. Конечно, примитивная хитрость, но я был уверен, — он не имеет опыта в таких делах. Что он хотел сделать мне, не понятно. Какая цель нападения?

— Полагаю, что я уже понял его цель, — ответил Камов и, повернувшись к Бейсону, продолжал по-английски: — Неужели вы могли думать, что я согласился бы лететь с вами, бросив своих товарищей? Не судите людей по себе, мистер Бейсон. Всё, что случилось, я отношу за счет расстройства ваших нервов. Когда вы придете в нормальное состояние, то сами устыдитесь своего поведения.

— Боюсь, вы сами судите людей по себе, — по-русски заметил Пайчадзе.

— Торопитесь! — сказал Камов. — Берите свои вещи и отправимся.

— Он просит оставить его здесь. Он сказал, что не хочет возвращаться на Землю. Я его понимаю.

— Глупости!

Бейсон послушно достал небольшой чемодан. Он чувствовал тупое равнодушие ко всему, что бы с ним ни произошло. Теперь уже окончательно всё погибло. Впереди несмываемый позор.