Чайковский заболел 21 октября 1893 г., в четверг. Накануне, в среду, он чувствовал себя превосходно. Вместе с братом, Модестом Ильичем, любимым племянником Владимиром Давыдовым, композитором Александром Глазуновым и еще несколькими приятелями побывал в Александринском театре, где давали комедию Александра Островского «Горячее сердце». Жил Чайковский на аристократической Малой Морской, и по пути из театра домой зашел с компанией поужинать в ресторан Лейнера.
Угол Мойки и Невского, в центре Петербурга – исторически «ресторанное» место. Здесь, неподалеку от Зимнего дворца, всегда размещались заведения, где обслуживали по высшему разряду. Когда-то в здании, известном как Дом Котомина, находилась кофейня Вольфа и Беранже, откуда Пушкин отправился к месту дуэли на Черную речку. Заведение Лейнера, названное по имени владельца, выходца из немецкой Швейцарии, появилось на Невском в середине XIX века. Оно отличалось изысканной, прежде всего итальянской кухней, высоким уровнем сервиса и респектабельными посетителями.
По воспоминаниям сотрапезников Чайковского, Петр Ильич любил запивать еду холодной водой. В том числе и любимые спагетти, которые он в тот раз заказал у Лейнера. Понятно, что ему предложили бутылку сельтерской, но он попросил простой воды, что называется «без газа». В городе свирепствовала холера, и официант мог принести только теплую кипяченую воду, а Чайковский просил холодную. Несмотря на отказы официанта и протесты товарищей, Чайковский настоял на холодной, получил-таки стакан с сырой водой и выпил его.
Болезнь не сразу стала очевидной. Перекусив у Лейнера, братья Чайковские возвращаются пешком домой на М. Морскую, 13, поднимаются к себе на пятый этаж. Петр Ильич бодр, и никаких признаков уныния или недуга. Поздним утром следующего дня Модест выходит в гостиную, где обычно по утрам Петр Ильич пьет чай. Но брата в гостиной нет. Чайковский лежит в постели, жалуется на головную боль и расстройство желудка. Это случалось с Петром Ильичем, поэтому за доктором послали только к вечеру.
Человеку со слабым желудком было бы логично оберегать себя от возможности употребить некачественную пищу или питьевую воду. Тем не менее, стакан был выпит, Рубикон перейден. Почему же в разгар эпидемии холеры, в столице, где каждый день фиксировалось до сотни летальных исходов, в интеллигентной семье не хватились сразу?
Есть такие болезни, которые, как нам кажется, нас не касаются. Так было и будет. Считалось, что холера – это болезнь плохих санитарных условий, которая косит простонародье. Примерно как сейчас туберкулез. Мать Чайковского в 50-е годы действительно умерла от холеры. Но в конце XIX века в столице империи в окружении Чайковского никто холерой не болел. И сама мысль о том, что его могла не миновать общая участь, казалась в первый день болезни, по крайней мере, до резкого ухудшения самочувствия, экзотической.
Инкубационный период холерного вибриона длится от суток до пяти. Это в среднем. Вариант с заражением через выпитый накануне стакан воды возможен при ослабленном желудке, низкой кислотности. Тем более что с утра, чтобы унять напряжение в желудке, Чайковский выпил стакан минералки «Гунияди Янос» (со щелочной средой), которая могла еще сильнее понизить кислотность. В щелочной или близкой к ней среде вибрионы размножаются намного активнее.
Диагноз «холера» применительно к Чайковскому впервые прозвучал в 11 часов вечера 21 октября из уст лейб-медика Льва Бертенсона. Братья Бертенсоны – Лев и Василий, оба врачи – были друзьями семьи Чайковских. Они стали едва ли не главными действующими лицами в драме последних дней жизни Петра Ильича.
Лейб-медик Лев Бертенсон и его брат и многолетний ассистент Василий Бертенсон были вхожи в светские круги Петербурга. Лев Бернгардович считался отменным диагностом, имел обширную практику. Среди его пациентов Лев Толстой, Тургенев, Мусоргский, члены императорской семьи. Доктор Бертенсон был настолько популярен, что в 1909 г. некий предприниматель использовал его имя в газетной рекламе огурцов.
Конечно, Бертенсоны практически никогда не лечили холеру. Они не инфекционисты, их пациенты холерой не болеют. Вообще говоря, петербургскими врачами был накоплен огромный практический опыт лечения холерных больных. Но – это можно наблюдать и теперь – степень доверия «близким» врачам, врачам «с рекомендациями» была чрезвычайно высокой. Выбор медика, а соответственно и метод лечения мог стать роковым.
