Именно такая де-факто (вербальная) перестановка акцентов в расстановке целей и методов позволила относительно спокойно, не опасаясь обвинений в измене или, по меньшей мере, в подлоге, сотворить тот самый «безграмотный сценарий вступления вооруженных сил в войну», за который пришлось заплатить 27 миллионами жизней.
Тем более что неоднократно упоминавшийся проект документа, увы, был всего лишь в целом одобрен и потому принят за рабочую основу. Прямого письменного утверждения проекта этого документа, увы, не имело место быть. Едва ли стоит подвергать сомнению то обстоятельство, что у высшего руководства СССР, очевидно, были свои причины для такой позиции, как, впрочем, не подлежит сомнению и тот факт, что подобная ситуация открывала широкое поле для разных стратегических экзерсисов генералов. Судя по всему, в том числе и в этом был если и не роковой, но очень серьезный просчет Сталина. Нельзя было оставлять генералам слишком широкое поле для маневров, когда на кону стоит судьба Родины.
В результате неизбежно возникшей двойственности (если не того более) проводившихся мероприятий, вся реализация незаконно, негласно и неофициально измененного плана отражения агрессии стала осуществляться к тому же на редкость крайне неадекватными средствами, методами и приемами, в том числе зачастую в пожарном порядке. Ну, а если и вовсе по-простому, то на фоне и без того откровенно кореживших армию многочисленных, далеко не всегда и не во всем продуманных и тем более уместных реформ, начался невообразимый бардак с подготовкой соответствующих документов и особенно резкое изменение сути и характера войсковых учений — их перенацелили сугубо на наступательные операции.
Хуже того. Бардак объективно оказался более чем путаным сознательно, яркое доказательство чему директивы НКО и ГШ о разработке в мае 1941 г. последних перед войной уже не столько планов прикрытия, а именно планов обороны государственной границы и ПВО, которые требовалось отработать к началу июня и представить в ГШ, но которые при этом так и остались неизвестными командованию многих корпусов и дивизий. Зачем это было сделано — непонятно, причем непонятно именно потому, что до этого уже были разработанные, более или менее отработанные в войсках и заложенные в «красные пакеты» планы прикрытия.
Фактически это едва ли не окончательно сбивало с толку командование на местах, некоторая, но именно же незначительная часть которого и сама была рада оказаться сбитой с толку, дабы иметь на будущее оправдание своей нерадивости или, увы, измены. Пример бывшего командующего ЗАПОВО Д.Г. Павлова и других — ярчайшее тому доказательство.
Естественно, что не признавать сам факт осуществленной де-факто незаконной подмены, ни тем более отвечать за крайне негативные последствия этой подмены, известные как трагедия 22 июня и гибель 27 миллионов советских граждан (об экономическом ущербе уж и не говорю), ни Жуков, ни Тимошенко, ни Василевский, ни другие военачальники, принимавшие в этом участие, категорически не хотели!
Потому-то они самым бессовестным образом врали и валили все на Сталина (и на разведку). Особенно Жуков и Василевский. Тимошенко, правда, предусмотрительно увернулся от написания мемуаров. Другие маршалы, генералы военной поры не отставали в столь неприглядном деле, за исключением всего лишь Великого Маршала Великой Победы К.К. Рокоссовского, Главного маршала авиации А.Е. Голованова, Маршала Советского Союза И.Х. Баграмяна, Маршала Советского Союза М.В. Захарова, написавших одни из самых честных и объективных воспоминаний о войне (кстати говоря, книга маршала М.В. Захарова «Накануне великих испытаний», изданная ограниченным тиражом типографией Академии Генерального штаба в 1969 г., в которой начальник ГШ М.В. Захаров подробно показал всю суть подмены, была засекречена до 1992 г.).
Вот что в реальности скрывается за выводом авторов блестящего исследования «1941 год — уроки и выводы» (так уж получается, что без автора не обойтись): «Советское командование непродуманно подошло к выбору стратегических действий. Фашистской стратегии блицкрига была противопоставлена не оборона. в том числе и маневренная, с широким применением внезапных и хорошо подготовленных контрударов, а, по существу, стратегия молниеносного разгрома вторгшегося противника. Однако, в отличие от немецкого блицкрига, наши так называемые молниеносные действия не обеспечивались ни заблаговременным развертыванием войск, ни их высокой боевой готовностью, ни умелой организацией контрнаступления, ни поддержкой контрударных группировок авиацией. Естественно, это привело к поражению».
