— Это будет хамство, если мы не пригласим Розовских, — вмешалась она.
— Я их видеть не могу.
— Тебе не придется их видеть.
— Ах да… Извини… Теперь так — вынос начнем часов в пять, а то будет очень жарко…
— Кстати, не забудь позвать Круглову со своим борцом, — сказала она.
— Это еще зачем?
— А что я, по-твоему, буду тащить гроб?
— Они догадаются, что мы позвали их специально…
— А ты не говори зачем! Пригласи просто так — это будет для них сюрпризом…
Она взяла листок бумаги и начала набрасывать список. А я представил себе четверг, и мне стало грустно… Вот так живешь-живешь, и даже умереть нельзя без того, чтобы не заниматься всякой ерундой…
В конце концов, не каждый ведь день с человеком случается такое…
— Получается сорок два человека!.. Надо сократиться! — раздраженно сказала она.
— Как тебе не стыдно? Люди, можно сказать, придут проститься…
Она окончательно вышла из себя:
— Проститься? Тебе хорошо! Сгинешь, и след твой простыл. А мне потом кормить и поить всю эту ораву!..
И она заплакала.
— Успокойся, — сказал я, — я же умираю не для того, чтобы доставить тебе неприятность… Так получается… Успокойся… Давай составим меню.
Она перестала плакать:
— Ты что, мне не доверяешь?
— Я тебе доверяю, но я не хочу, чтобы опять были одни бутерброды с сыром.
— Что значит — опять?
— Как на моем дне рождения… Я хочу, чтоб был богатый, со вкусом сервированный стол.
— Я знаю, что я сделаю, — сказала она. — Я наварю фасоли по-грузински…
— У меня от фасоли изжога, — поморщился я.
— Опять "я"!.. Ты-то здесь при чем?!
Мы долго утрясали вопросы меню, а потом я попросил, чтобы меня положили в моем темно-синем в искорку костюме…
— Единственный приличный костюм, — буркнула она. — Дело, конечно, твое, но не понимаю, к чему это пижонство?
— А что, по-твоему, я должен надеть?
— Что угодно! Пуловер и шаровары… Какое это имеет значение?!
— Для тебя, конечно, никакого! Это ж не твои похороны!
Я подошел к шкафу. "Не забыть бы чего-нибудь".
Она стала наблюдать за мной… Так… галстук взял… носовые платки, паспорт, зажигалку…
— Зажигалка тебе ни к чему, небось не командировка! — резонно заметила она.
Я положил зажигалку на место.
— Паспорт тоже надо будет сдать…
Я протянул ей паспорт.
— Прошу тебя, не очень переживай. Не плачь, все обойдется… И предупреждаю: если во время панихиды твой брат опять скажет, что я всю жизнь сидел на твоей шее, я просто встану и плюну ему в лицо!
— Ты на все способен, — сказала она.
Я обнял ее за плечи:
— Послушай, милая… До четверга осталось всего два дня. Давай проживем их мирно…
Она подняла на меня испуганные глаза:
— Постой-постой… До четверга?.. Но ведь в четверг у меня примерка… Ты не можешь протянуть до пятницы?
— К сожалению, я чувствую, что это произойдет в четверг…
Мы опять начали препираться… И я понял, что все это произойдет уже не в четверг, а в среду.
Это ее устроило…
Прибежали дети. Много детей. Свои, чужие, соседские…
— А зоопарк!.. — запрыгали они вокруг меня. — А велосипед!.. А деревянная сабля!..
— Дети! — закричал я. — Перестаньте галдеть!.. У нас впереди еще целый день!.. Мы все успеем!..
Ничего не попишешь… Серьезные выводы мы часто делаем только в конце жизни… Сделал их и я:
Никогда не надо оставлять дела на последний день. Семейные неурядицы сокращают нам жизнь. Хоть на один день, а сокращают.
Вторник. 23 часа 59 минут.
