Неотвратимость грядущих событий занимала умы всех без исключения. Генрих Хаапе успокаивал себя тем, что хотя бы его жене судьба подарила на одну безмятежную ночь больше. «А нам предстоит бросок на восток», — признавался Хаапе. И через минуту все они выступят. «А завтра там, откуда сегодня восходит солнце, будет полыхать война».
Затаившийся у самых вод Буга Генрих Айкмайер увидел, как в казенник его 88-мм зенитного орудия почти бесшумно вошел первый снаряд. Все офицеры вокруг неотрывно глядели на секундомеры. Айкмайер застыл со спусковым шнуром в руках. Неужели именно ему предстоит стать тем, кто произведет первый выстрел на Восточном фронте?
Людвиг Тальмайер из батареи тяжелых орудий, приданной 63-му пехотному полку, изо всех сил старался уснуть в кузове стоявшего в лесу грузовика. Но сон не шел. Позже в свой дневник он запишет:
«Светать здесь начинало раньше, чем в Германии. Защебетали птицы, где-то в отдалении прокуковала кукушка. И вот — это было ровно в 3 часа 15 минут — внезапно загрохотала немецкая артиллерия. Воздух содрогнулся…» Герхард Фрай, артиллерист, вспоминает: «Ровно в 3 часа 15 минут тишину разорвала первая команда, и тут начался ад! Такого грохота мне еще не доводилось слышать никогда. Все кругом заполыхало, залпы бесчисленных орудий слились в один бесконечный грохот. И тут же замелькали вспышки разрывов на противоположном берегу Буга. Да, несладко пришлось тем, кто угодил в эту мясорубку, не думая и не гадая!»
Обер-лейтенант артиллерии Зигфрид Кнаппе еще ночью при свете луны изучил как следует свою первую цель — деревню Сасня, лежавшую прямо перед боевыми порядками его батареи. Сейчас там творилось что-то невообразимое.
«С наблюдательного пункта я видел разрывы снарядов, поднимавшиеся вверх желтые и черные клубы. В нос ударила отвратительная пороховая гарь, орудия били без передышки. Четверть часа спустя мы приостановили стрельбу, вдали на стороне противника слабенькими хлопками отзвучали последние разрывы, и тут в атаку устремилась пехота».
Внезапно наступившая после грохота артиллерийской канонады тишина казалась невыносимой. Рядовой артиллерии Вернер Адамчик из 20-го артполка описывает, что выпало на долю тех, кто обслуживал 150-мм орудия:
«Стоишь рядом с орудием, раздается выстрел, и каждый раз кажется, что тебя вот-вот раздавит о землю. Взрывная волна и грохот от выстрела настолько сильны, что приходится разевать рот, чтобы уменьшить нагрузку на барабанные перепонки».
Пехота и часть бронетехники начали выдвигаться вперед. Солдаты шли вперед со смешанными чувствами. Гётц Регер из подразделения бронемашин впоследствии живо описывал свои впечатления от начала плана «Барбаросса»:
«Конечно, ты охвачен ужасом. Тебе приказано идти вперед, и, естественно, в животе у тебя бурчит от страха. Но ничего не поделаешь — надо идти, таков приказ, а приказы надлежит выполнять…»
Три мощные группировки германских армий были сосредоточены на русской границе от Мемеля на Балтике до Румынии на Черном море. Тот рассвет самого длинного в году дня запечатлен на десятках кадров военной кинохроники «Дойче вохеншау». И эти впечатляющие кадры показали во всех кинотеатрах Германии уже неделю спустя после начала войны. На экранах озаренное вспышками орудий предрассветное небо. Следы трассирующих пуль над однопролетным железнодорожным мостом, вспышки разрывов, выхватывающие из темноты силуэты уверенно наступающих пехотинцев. На русской стороне как свечки пылают наблюдательные вышки русских. Величественно поднимающиеся к небу клубы дыма протянулись до самого горизонта, затмевая восходящее солнце. Очертания колонн пехотинцев, в полной выкладке уверенной поступью продвигающихся к целехоньким мостам через пограничную реку.
Все эти кадры «Дойче вохеншау» призваны были передать сокрушительную мощь вермахта, убедить аудиторию в его абсолютном превосходстве. Вот солдаты, сокрушающие полосатый пограничный столб. Камера бесстрастно фиксирует сцены разрушения. Повторяемые артиллерийские залпы, конвульсивно снующие взад и вперед орудийные стволы, трепещущие маскировочные сетки, клубы пыли, дым, огонь — все это подчеркивает подавляющее превосходство не знающей жалости техники. Обезумевшие от страха птицы на фоне дыма разрывов и пожарищ. Бесконечные колонны застывших в неподвижности танков излучают мощную и грозную ауру погибели.
