Недавняя работа Р. А. С. Паркера, например, и моя собственная, предлагают «контрревизионистскую» позицию, которая принимает веберовскую аргументацию и, в моем случае, возвращается к более ранней интерпретации приближения войны. Она исходит из того, что, когда политики говорят, что у них нет выбора, им бросают вызов оппозиционеры. Другие решения могли бы привести к чему-нибудь иному, нежели политика умиротворения и провал в формировании широкой европейской коалиции против нацистской Германии.>12 Но эти другие возможности по необходимости должны были привести к альянсу с Советским Союзом и, вполне возможно, к войне. Именно это и обусловило, что консервативно и антикоммунистически настроенные правящие круги Франции и Британии почти любой ценой хотели этого избежать. В оценке этого морального упадка, сделанной Дюрозеллем и Вебером, антикоммунизм не играет сколь-нибудь заметной роли, а на мой взгляд именно он имел очень важное значение.
Историки часто фокусировали свое внимание на провале англо-франко-советских переговоров и нацистско-советском пакте о ненападении, подписание которого стало ключевым событием 1939 года. Сталин, красный царь, будучи вероломным по своей натуре, обманывал французов и англичан, одновременно договариваясь по секрету с немцами. «Липкая оболочка мошенничества и обмана... обволакивает этот германо-советский пакт о ненападении», — писал граф Биркенхед.>13 С другой стороны, советские историки, такие как В. Я. Сиполс или более ранние западные историки, такие как Намьер, утверждали, что французы и англичане и не собирались серьезно договариваться о чем-нибудь, а просто водили за нос советское правительство.>14 Дональд Камерой Уотт пишет, что такая интерпретация подразумевает элементарную нечестность англо-французских политиков. Именно Советский Союз «уничтожил британские надежды на восточный фронт» против нацистской Германии.>15 А Франция, вновь обретшая политическую самостоятельность после нескольких лет британского засилья, была в особенности заинтересована в альянсе с Советами и подталкивала Британию в этом направлении.>16
Джеффри Роберте вместе с Камероном Уоттом возражают, что «точка зрения, будто бы британские и французские лидеры руководствовались, в основном, антибольшевизмом, абсолютно не соответствует действительности». Это не новая идея: Кейт Фейлинг еще после войны писал, что британский премьер-министр Невилл Чемберлен вообще не имел идеологических предубеждений.>17 Идеологии, заявляют Кахмерон Уотт и Роберте, были сильной стороной Советов.>18 Противоположное мнение тоже не ново: настроенные против умиротворения консерваторы обвиняли Чемберлена и его окружение в подмене интересов страны своими классовыми интересами.>19 А. Дж. П. Тэйлор в своих «Предпосылках Второй мировой войны» удачно подметил, что отрицательное отношение Запада к нацистско-советскому пакту о ненападении «родилось из мнений политиков, которые ездили в Мюнхен... Русские, на самом деле, осуществили то, чего надеялись добиться государственные мужи Запада; горечь Запада по этому поводу была горечью разочарования, смешанной со злостью по поводу того, что исповедание коммунистами коммунизма оказалось не более искренним, чем исповедание ими самими демократии».>20 Когда Тэйлор выдвинул этот и другие доводы о советско-западных отношениях, современники не приняли их, полагая, что он намеренно сгустил краски. Не были в то время открыты архивы, которые могли бы подтвердить его аргументы или позволили бы обоснованно их опровергнуть. Но главное, что сейчас мы располагаем существенной частью тех архивных записей, и они подтверждают многие из предположений Тэйлора.
Тэйлор, как и русский историк Рой Медведев, а также политический комментатор Дмитрий Волкогонов, пришел к выводу, что Запад не оставил советскому правительству иного выбора, кроме как заключить пакт о ненападении с Гитлером.>21 Но «некоторые историки, — пишет Габриэль Городецкий, — воспринимают всерьез и неизменное советское утверждение... что Советский Союз подписал этот пакт под давлением обстоятельств, рассматривая его как меньшее из возможных зол».
