Весь народ оделся в траур. Бадрия носила траур по своему любимому, как до этого она носила траур по отцу и дяде…
* * *
Несколько лет тому назад я увидел Бадрию в палатке на восточной окраине Александрии, примыкающей к пустыне.
Я проводил там лето. Ее палатка находилась недалеко от моего дома, так что Бадрия ходила мимо меня и я каждый день видел, как она отправляется на базар или по другим делам и возвращается обратно…
Бадрия принадлежала к тем арабам беженцам, которые прибыли из Барки и разбили здесь свои палатки. Я ничего не знал о ее прошлом, и никто не рассказывал мне о ней, но ее вид вызывал во мне странное любопытство. Едва, бывало, я увижу Бадрию издали, как мои глаза начинают следить за ней до тех пор, пока она не скроется, а в голове рождаются всякие мысли и вопросы.
В бедуинской одежде, с задумчивым взглядом и всегда грустной улыбкой на губах, она была похожа на безмолвное изваяние, воплощающее одиночество, отчаяние и отрешенность. Стоило кому-нибудь ее увидеть, как этот человек благоговейно умолкал. Она была очень красива, ее задумчивые глаза были полны очарования, непорочность светилась в ее глазах. Хотя ей уже минуло сорок лет, она была нежна, как ребенок…
Несколько лет подряд я проводил лето на этом побережье и привык видеть Бадрию. Я даже искал ее, когда она не показывалась. Затем я узнал об ее прошлом. И глубокая жалость и преклонение перед ее верностью овладели мной.
Прошли годы с той ночи, когда Раджих расстался с любимой и ушел по зову долга, чтобы отомстить за своего и ее отца, отстоять родину, но Бадрия осталась такой, словно она только что виделась с любимым. Настали другие времена, она покинула родину, но осталась верна памяти своего Раджиха.
Бадрия вынуждена была покинуть свою страну вместе с родными и соплеменниками. Но сердце ее осталось там, где она стояла в последний раз, провожая глазами любимого. Когда до Бадрии дошла страшная весть о поражении отряда, она потеряла всякую надежду встретить Раджиха и жила лишь памятью о нем. Она дала обещание быть верной ему, не вышла замуж и носила траур. Бадрия потеряла своего возлюбленного, но не утратила свежести чувств молодости!
* * *
Бадрия лежала в постели в тот вечер 1940 года, когда раздались тревожные гудки, извещавшие о первом наступлении итальянцев на Александрию и призывавшие жителей готовиться к защите города…
Настало утро. Половина жителей покинула город, спасаясь бегством от смерти. Бадрия, собрав необходимые вещи, бежала вместе со всеми.
Да сжалится аллах над несчастной за те преследования, которым подвергалась она! Бадрия устала от ходьбы и села отдохнуть у дороги. Мимо шли войска. Она всматривалась в ряды бойцов…
Это были не египетские войска, но и не английские. Это были отряды бедуинов пустыни, которые составили армию. На бойцах были значки действующей армии…
Вдруг Бадрия увидела Раджиха и закричала. Но ее голос затерялся в шуме движущейся толпы. Бадрия побежала вслед за войсками и продолжала звать. Идущие по дороге люди растоптали брошенные ею вещи. Но ее зова никто не услышал, словно она звала того, кто канул в Лету, а теперь десятки лет прожитой жизни отделяли ее от него.
Несчастная и растерянная, Бадрия пошла куда глаза глядят. Она почти ничего не видела и не слышала. Не было у нее ни цели, к которой она стремилась, ни пристанища, где можно было бы приклонить голову. Наконец Бадрия выбилась из сил и в изнеможении упала на дорогу. Она лежала без чувств и движения, не проявляя признаков жизни. С трудом она пошевелилась и пришла в сознание.
Перед глазами Бадрии вставало ее прошлое день за днем. Она посмотрела вокруг и пустилась бежать…
Долго бродила Бадрия в поисках Раджиха. Наконец в палатке офицера, командовавшего отрядом бедуинов-добровольцев, встретились мужчина и женщина, которые не виделись десятки лет. Женщине было лет сорок. Черная шаль закрывала ее лицо, на ней была заплатанная одежда, но улыбка играла на ее губах, которые уже давно разучились смеяться. Мужчина был седой, с морщинами на лице и шрамом от раны на лбу. Он был в военной форме. Большая бедуинская феска с кисточкой была надвинута ему на уши…
