Кардель помолчал, протянул единственную, замотанную тряпкой руку, взял стеклянную кружку с небрежно процарапанными на ней буквами и выпил до дна. Шумно выдохнул — то ли одобряя крепость напитка, то ли пытаясь избавиться от приступа тяжелой тоски, а может, и разочарования, вызванного рассказом Сесила.
Винге не спускал с него глаз.
— Помните, как-то раз вы спросили меня насчет ребенка. Чей он — мой или капрала. Я не знал и до сих пор не знаю, но теперь-то от всей души надеюсь, что его…
Он тяжело поднялся, опираясь на спинку стула и начал пробираться к двери. Кардель окликнул его дрожащим голосом:
— Вы как-то рассказывали, как почувствовали, что стоите перед бездной, и нашли утешение в пламени свечи в ваших руках. А теперь? Осталась только тьма?
Сесил Винге обернулся со странной улыбкой, полной печали и бесстрашия, улыбкой, в которой слились победа и поражение, — так, что никто в мире не смог бы провести между ними границу. А над Стокгольмом уже опускалась ночь, одна из последних в году. Тьма сползала по стенам крепости, по медленно гаснущему фасаду королевского дворца, обволакивала шпили церквей, а навстречу ей из переулков поднимались зловещие тени. Город между мостами постепенно растворялся во мраке.
С каждым часом Сесилу Винге становилось все хуже. Он уже не мог справляться с приступами кашля, да и причин не видел. И когда он в последний раз улыбнулся пришедшему его навестить Микелю Карделю, зубы его были красны от крови.
Конец
В основу «1793» лег обширный исторический материал. В начале я относился к этому двойственно: мне казалось, замысел стреножен оковами фактов. Но со временем понял: дело обстоит как раз наоборот.
Тысяча семьсот девяносто третий год, собственно, и был выбран потому, что мне бросились в глаза два события: назначение на должность полицеймейстера Юхана Густава Норлина, сменившего Нильса Хенрика Ашана Лильенспарре, и его же, Норлина, поспешное увольнение в конце года, когда на место полицеймейстера пришел растратчик Магнус Ульхольм.
И только когда я приступил к третьей части романа, до меня дошло, как удачно выбран год: в превосходной, всеобъемлющей монографии Гуннара Рудстедта о Лонгхольмене исчерпывающе описаны условия жизни в так называемом Прядильном доме, женской тюрьме. В том числе и отношения между осужденным впоследствии за садизм надсмотрщиком Петтерссоном, инспектором Прядильного дома Бьоркманом и его заклятым врагом пастором Неандером. Именно в 1793 году их конфликт достиг апогея: пастора уволили, а Бьоркман получил новую должность в Финляндии. К тому же выяснилось, что более лютой зимы, чем зима 1793 года, в Стокгольме не бывало; во всяком случае, с тех пор, как в середине XVIII века начали производить регулярные метеорологические замеры. Какой драматургический подарок!
Разумеется, сочинение исторических романов в связи с последними завоеваниями информационных технологий заметно упростилось. Один из бесчисленных примеров: в уже упомянутой монографии Рудстедта автор рассказывает о парадной оперной роли инспектора Бьоркмана. За несколько лет до описываемых событий он исполнял партию Геракла в «Альцесте» Кристофа Виллибальда Глюка, поставленной в Королевской опере Стокгольма. Если читатель захочет, он может найти в Сети либретто в шведском переводе Юхана Хенрика Чельгрена, прочитать текст арии Геракла и найти те самые фразы, которые довелось услышать осужденной девушке из окна дома Бьоркмана рядом с Прядильным домом. Можно даже послушать эту арию — существует полная запись оперы. Невольно поражаешься мужеству и трудолюбию писателя прошлого века Пера Андерса Фогельстрёма, описавшему в созданной сорок лет назад известной трилогии «Дитя» приблизительно тот же период шведской истории. У него не было и десятой доли тех возможностей, которыми мы располагаем сегодня.
Надеюсь, вкравшиеся в книгу анахронизмы и неточности читатель отнесет скорее к моему неумению, чем к недостатку усердия. Разумеется, в книге есть и сознательные искажения фактов; так, например, строительство дома Кейсера на Тегельбакене в 1793 году еще не было закончено. Но автор позволил себе эту вольность по двум причинам: во-первых, чтобы не компрометировать потомков строителей дома, а во-вторых, чтобы отдать должное опубликованному в 1896 году роману «Кровавая драма», где описано произошедшее в доме Кейсера убийство. И представьте себе: там мимоходом упоминается, что тайный бордель существовал в этом доме чуть ли не со времен Адольфа Фредрика
