Паттон ума не выдал, в США он был такой же политик, как у нас С. М. Буденный, разве американский рубака не имел громадных усов. Парад 7 сентября 1945 года оказался лебединой песней прежних межсоюзнических отношений, хотя мы прилагали отчаянные усилия не только сохранить, но и укрепить и развить их.
А. Б.: Я видел попытки Жукова действовать в этом направлении даже в мелочах. В здании Контрольного совета кормили по очереди всех, имевших к нему отношение, - месяц американцы, затем англичане, французы и мы. Когда наступала наша очередь, количество питавшихся удваивалось. "Это объяснялось широким русским гостеприимством, хорошо зарекомендовавшей себя русской кухней и, разумеется, знаменитой русской икрой и водкой", -восторгается в мемуарах Г. К. Жуков. Конечно, не тощие бутерброды, предлагавшиеся в американский месяц.
Идеализм высшей пробы отмечал работу маршала Жукова как в отношении союзников, так и местного населения. Идеализм, отвечавший сущности нашего государства в его представлении. Читайте, например, на странице 360 третьего тома "Воспоминаний и размышлений": "По просьбе Коммунистической партии и лично В. Ульбрихта Советское правительство установило для берлинцев повышенные нормы продовольствия".
Н. Я.: Эти гуманные меры, несомненно, отвечали уму и сердцу Георгия Константиновича. Профессиональный военный, привыкший к стремительным решениям, маршал, видимо, стремился двинуть демократизацию Германии гигантскими шагами. Он рвался творить добро. Но маршал оказался в центре клубка резких противоречий как межгосударственных (игнорирование главкомами западных держав парада 7 сентября хоть и пустяковый, но тревожный сигнал), так и наших внутренних. Недавно опубликованные документы наших самых секретных архивов пролили свет на положение военного Жукова в системе партийного сталинского государства. Ему не было суждено стать в Восточной Германии тем, кем стали американские военные лидеры в Западной Германии и особенно в Японии (Макартур). За этим внимательно приглядывали советские спецслужбы, и только склока между ними - МВД (Серов) и МГБ (Абакумов) - позволила измерить глубину недоброжелательства к маршалу там, где таилась подлинная власть, - в карательных и партийных структурах.
"В Германии ко мне обратился из ЦК компартии Ульбрихт, - докладывал Серов Сталину, - и рассказал, что в трех районах Берлина англичане и американцы назначили районных судей из немцев, которые выявляют и арестовывают функционеров ЦК Компартии Германии, поэтому там невозможно организовать партийную работу. В конце беседы попросил помощь ЦК в этом деле. Я дал указание негласно посадить трех судей в лагерь.
Когда англичане и американцы узнали о пропаже трех судей в их секторах Берлина, то на Контрольном совете сделали заявление с просьбой расследовать, кто арестовал судей.
Жуков позвонил мне и в резкой форме потребовал их освобождения. Я не считал нужным их освобождать и ответил ему, что мы их не арестовывали. Он возмущался и всем говорил, что Серов неправильно работает. Затем Межсоюзная комиссия расследовала, не подтвердила факта, что судьи арестованы нами. ЦК компартии развернул свою работу в этих районах... Абакумов начал мне говорить, что он установил точно, что немецкие судьи мной арестованы, и знает, где они содержатся. Я подтвердил это, так как перед чекистом не считал нужным скрывать. Тогда Абакумов спросил меня, а почему я скрыл это от Жукова. Я ответил, что не все нужно Жукову говорить. Абакумов было попытался прочесть мне лекцию, что "Жукову надо все рассказывать", что "Жуков первый заместитель Верховного" и т. д. Я оборвал его вопросом, почему он так усердно выслуживается перед Жуковым. На это мне Абакумов заявил, что он Жукову рассказал об аресте судей и что мне будет неприятность. Я за это Абакумова обозвал дураком, и мы разошлись. А сейчас позволительно спросить Абакумова, чем вызвано такое желание выслужиться перед Жуковым".
Серов со слезой и дрожью пера заклинал вождя: "Сейчас для того, чтобы очернить меня, Абакумов всеми силами старается приплести меня к Жукову. Я этих стараний не боюсь, так как, кроме Абакумова, есть ЦК, который может объективно разобраться. Однако Абакумов о себе молчит, как он расхваливал Жукова и выслуживался перед ним как мальчик. Приведу факты, товарищ Сталин. Когда немцы подошли к Ленинграду и там создалось тяжелое положение, то ведь не кто иной, как всезнающий Абакумов, распространял слухи, что "Жданов в Ленинграде растерялся, боится там оставаться, что Ворошилов не сумел организовать оборону, а вот приехал Жуков и все дело повернул, теперь Ленинград не сдадут". Теперь Абакумов, несомненно, откажется от своих слов, но я ему сумею напомнить" и т. д.
