На войне разрушения неизбежны. Так поначалу решали мы, освобождая в 1941-1942 годах русские города, села и деревни. Впрочем, уже тогда поражал размах разрушений, бессмысленных и жестоких. Но с лета 1943 года виденное раньше померкло по сравнению с тем, что мы видели теперь. Немцы, если их не выгоняли стремительным ударом, методически разрушали и сжигали все. Они оставляли Красной Армии и русскому народу после себя обезображенную землю, без преувеличения скажу - пустыню. Теперь мы знаем - то была директива гитлеровского руководства: при отступлении следовать принципу "выжженной земли". Ужасающие последствия Жуков вскоре увидел собственными глазами.
3 августа жуковские Воронежский и Степной фронты перешли в решительное наступление (операция "Румянцев"). Уже утром 5 августа Красное знамя водрузили в освобожденном Белгороде. Георгий Константинович объехал город еще тогда, когда продолжались бои на его окраинах. Он не уставал негодовать - немцы разрушали Белгород квартал за кварталом, не пощадив ни школ, ни детских садов. Они вызывающе повели войну на уничтожение всего русского достояния.
После Курского побоища накал вооруженной борьбы чудовищно возрос. Враг всегда упорствовал в обороне, теперь прояснилось - немцы стремились нанести нам максимальные потери, заставить истечь кровью.
Н. Я.: Видимо, не все наши командиры сразу поняли образ действия врага обескровить Россию. Жукову пришлось снова и снова одергивать некоторых из них, в первую очередь Ротмистрова, умудрившегося добить вверенную ему танковую армию.
А. Б.: Жуков на моих глазах резко отчитывал командиров всех уровней за потери, требовал беречь людей. Войска, прошедшие через ужас Курского побоища, столкнувшись вновь с немецким неистовством, платили врагу той же монетой. Истребляли немецкие части в случае нужды до последнего человека. Беспощадны они были к пособникам фрицев. У Белгорода я увидел неприятное зрелище. На жарком августовском солнце покачивались прямо у дороги трое повешенных, судя по наплечному шеврону, пособники оккупантов. С ними, видимо, долго не разбирались, вздернули на телеграфных проводах вместо веревок. Ничтожное возмездие за тысячи и тысячи истребленных советских людей - женщин, стариков, детей! Страшные следы немецких зверств мы встречали на каждом шагу.
Наш поезд после Курского побоища постепенно передвигался к югу от станции Ржава, что вблизи Обояни, где состав простоял несколько недель. Уже сложилась и практика маскировки спецпоезда Жукова: ставили в лесу или в выемке, а иногда моментально сооружалась ветка-тупик, на которую его загоняли, изобретательно прикрыв маскировочными сетями бронеплощадки. Немецкие разведчики, облетавшие прифронтовую полосу, так и не смогли никогда обнаружить спецпоезд. Паровоз стоял под парами, что было очень удобно - всегда был кипяток. Можно было постирать белье или использовать горячую воду для каких-нибудь других надобностей. Из поездок в открытом "виллисе" возвращались черные и грязные по глаза.
Георгий Константинович обычно ночевал в поезде, а с рассвета до темноты в войсках. 23 августа Красная Армия освободила Харьков. Жуков потребовал от меня подготовить для объезда города "бьюик". К сожалению, потекла тормозная жидкость. О запасных частях и думать не приходилось. Я разобрал дефектный цилиндр, достал манжет. Подержал в бензине, резина размокла, и, когда собрал цилиндр, он держал тормозную жидкость. Указание Жукова выполнил.
Из Козачьей Лопани мы заехали в Лесопарк, район правительственных дач у Харькова. Там в чудом уцелевшей даче уже обосновался Хрущев. Этот ненасытный обжора и неописуемый наглец любил комфорт. Красная Армия вернула ему привычные удобства. "Вождь" возвращался.
Харьков произвел тяжкое впечатление. Измученные, голодные люди - их было страшно мало для громадного, лежавшего в руинах города. Мы проехали по Харькову на четырех машинах. Наша и Хрущева, за каждой по машине сопровождения с охраной: четыре человека, включая водителя. Риск, конечно. Еще вчера немцы хозяйничали в городе. Теоретически они ушли, а практически? Несомненно, в городе прятались и немецкие прихвостни, озлобленные и одичавшие, им терять было нечего. Кто мог поручиться, что из руин не раздастся в упор пулеметная очередь. К чести Жукова, да и Хрущева, они с презрением игнорировали реальную опасность. Невольно встает перед глазами видение - наши машины буквально ощупью ползут среди развалин Харькова. И картину, которую видишь в сегодняшней Москве: сверкающая "иномарка" летит по мирному городу в окружении нескольких машин сопровождения.
