Мы с Джеми провели вместе это лето (то самое лето, когда Эбби в нескольких милях от нас оборонялась от комаров, управляла каноэ и без конца разучивала песни для костра). Все произошло очень быстро — у нас с Джеми.
До того, как я обнаружила Эбби, а вскорости и остальных — до того, как основательная часть меня резко изменилась, обнаружив себя во мне, словно айсберг поднялся над ледяной водой, чтобы продемонстрировать свои истинные чудовищные размеры, — я была всего лишь девушкой, на которую запал Джеми. Это произошло не так уж и давно, но теперь мы с прежней Лорен были совершенно разными людьми.
Мы с Джеми тоже были разными, и я всегда буду помнить обо всем хорошем, что есть в нем. Скажем, о том, как он бесстрашен, когда дело доходит до штурма высоты или же преодоления других преград; однажды я заперлась у себя, и он поднялся по стене моего дома, чтобы добраться до открытого окна, для чего ему пришлось балансировать на хлипкой решетке высоко над задним двором, удерживаясь на ней лишь кончиками пальцев. О том, что он делает что-то вместе со мной только потому, что я прошу его об этом. И ему неважно, зачем все это нужно.
Точно так же обстояло дело и сейчас. Среди снегов. Он приподнял замок, чтобы изучить его. Пар, валивший у него изо рта, повис между нами, словно хотел добраться до меня, но я была вне пределов досягаемости. Пока что.
Я смотрела, как снег падает ему на волосы, на непокорные кудри, торчащие из-под капюшона, и мне хотелось рассказать ему об Эбби. Но Джеми не верит в привидения. И разве можно объяснить разумному, рациональному человеку, что тебе довелось повидаться с одним из них? Что ты как-то связана с девушкой, чье лицо увидела на объявлении о пропаже? Девушкой, которая исчезла прямо здесь? Что она — ты в этом уверена — взывает к тебе, желая сообщить что-то очень важное, вот только ты не разбираешь ее послания?
Думаю, я взяла его с собой, чтобы каким-то непонятным мне самой образом объяснить ему все это — но имеет ли значение, какие мысли копошились у меня в голове, пока мы бок о бок стояли у запертой калитки лагеря? Он не понимал меня, поскольку я ничего не объясняла.
«ВХОД ЗАПРЕЩЕН» — такие знаки висели на заборе над нашими головами, они светились в темноте почти радиоактивным светом. Снег запорошил плечи зеленой армейской куртки Джеми, купленной на барахолке. Она была сшита на человека гораздо крупнее его, но он все равно носил ее, потому что это был мой подарок. Он очень долго молчал; я думала, он сдался и теперь предложит пойти в ресторан. Но тут его лицо просветлело.
— Значит, так, я не могу справиться с замком, — сказал он с легкой улыбкой. — Зато с цепью все проще. — И одним сильным рывком он разорвал ее. Замок упал в снег.
Джеми пытался встретиться со мной взглядом, а я хотела избежать этого.
— Кстати, что это за место? — поинтересовался он.
— Летний лагерь для девочек, — ответила я, толкая калитку в сугроб. — На зиму его закрывают, но мне хочется осмотреться тут.
Я не дала ему возможности спросить, а зачем мне это нужно, и потянула за собой на территорию лагеря, покинутого всеми на зиму, хотя, как казалось тем вечером, его покинули много лет тому назад, еще до того, как мы с мамой перебрались в эти края, даже до того, как я родилась.
Мы с Джеми шли по, как я считала, главной дорожке. Он взял меня за руку. Не знаю, какого мнения он был о моих планах. Все началось именно тогда — моя потребность соблюдать дистанцию. Я чувствовала, как сомнения пробираются мне под кожу там, где он касается ее. Чувствовала холодный пот на его ладони и что-то липкое: наверное, он запачкал руки смазкой для замка, когда разбирался с ним. От него исходила немного раздражающая уверенность в себе. И мне было необходимо вытеснить из головы мысли о нем.
Мы миновали сарай и белое строение с надписью «АДМИНИСТРАТИВНЫЙ КОРПУС», вырезанной поверх деревянной двери. Шли мы медленно, молча, я то и дело высвечивала фонариком что-то, казавшееся интересным. Дорожки углубились в сосны, и по разной толщине снега можно было судить о том, где они начинались, но не о том, куда вели. Тишина, нарушаемая нашими шагами по только что выпавшему снегу, становилась все более обволакивающей.
