Наиболее остро в современной России противостояние между «красными» и «белыми». Гражданская война не исчерпывается, ролевые позиции привлекают достаточно много энтузиастов, готовых играть по прежним правилам «войнушки» в новой Смуте. Пока в словесных баталиях, переходящих в оскорбления. Но в условиях всеобщей криминализации, политика также может превратиться в обоснование преступных действий – породить «робингудов», мстителей и экспроприацию экспроприаторов. Классовая война – вожделенная цель многих политиков. Они видят себя вождями в этой войне.
Позиционирование больших масс народа в духе двухполюсной схемы было одной из технологий, разрушавших патриотическое движение. Схватка между коммунистами, пытающимися выступать от имени народных масс, и антикоммунистами, отстаивающими интересы элит и эффективную организацию современной экономики, постоянно выдвигалась вперед с целью затушевать действительно важные мировоззренческие проблемы, которые позволили бы преодолеть новую Большую Смуту.
Упрощенное понимание истории вновь требует символизма гражданской войны. И вновь в этом противостоянии патриотические силы, традиционалисты, русские националисты оказываются вне игры. Собственно, «гражданская война» в форме информационных кампаний преследует именно эту цель: подменить стоящие перед страной национальные вопросы чисто социальными. И вновь разодрать Россию на куски. В самом худшем случае пустить Россию по пути Европы – в тупик деградации суверенитета и размывания национальных интересов. Только в условиях крайнего материального неблагополучия.
Поиски священных фигур в истории связаны более всего с тем, что действующие лидеры не удовлетворяют потребностям людей, ищущим во власти силу авторитета, вокруг которого можно было бы сплотиться. Владимир Путин не смог сыграть роль такой фигуры. Его авторитет разрушился в результате крайне неэффективного управления и противоречивой риторики, демонстрирующей симпатии более всего к ельцинскому периоду – самому разрушительному для страны. Угасание авторитета Путина породило всплеск интереса к фигуре Сталина, за которым тянулся шлейф символизированных смыслов, в основном привязанных к Победе 1945 года. Именно такой Сталин и нужен как символ – Сталин в момент национального триумфа. Вместе с тем, за данным символом тянется и вся прежняя смысловая ткань истории, пошитая в мастерских коммунистических политтехнологов. От символа до идеологии, его породившей, очень короткая дистанция.
Нация требует побед, а главная победа XX века связана со Сталиным. Нация требует жестокой кары для чиновников, и эта слава вновь за Сталиным – перелицованная историческая информация о репрессиях в таком виде становится удобным идеологическим продуктом. Эти черты сталинизма совпадают с требованиями национальной диктатуры: 1) защита русской истории, истории ее побед от фальсификации и осквернения, 2) милитаризация (возвращение в общество воинского духа и военной подготовки, а также восстановление боеспособности вооруженных сил), 3) уничтожение олигархии, обуздание бюрократии и истребление коррупционеров и организованной преступности. Но вместо всего остального, что требуется для национальной власти, символы сталинизма обещают 1) воинствующий атеизм, 2) извращение русской истории, 3) утверждение новой партийной номенклатуры, 4) агрессивность во внешней политике, 5) забвение всего русского и новый виток интернационализма. И так далее. Разумеется, Сталин из могилы не встанет, но возродятся похороненные, казалось бы, интерпретации истории и политические суждения, которые довели СССР до развала.
Сталин становится фигурой, противопоставленной Ельцину, Гайдару, Черномырдину, Чубайсу и прочим. Преимущество сталинизма – в том, что недовольство его деятельностью давно в прошлом, а идеализированный образ давно сложился в целостный символ. Как антипод олигархии он кажется очень удобным. Поэтому коммунисты становятся сталинистами, к сталинизму все больше подтягивается патриотическая публика, сталинизм пытаются совместить не только с национализмом, но и с вековой русской традицией. Это тупик, это рецидив смутного сознания.
