Вообще финансовая система страны, после знакомства вышеупомянутых господ с экономической теорией и практикой двадцатого и двадцать первого веков, сильно изменилась. Преобразования, начатые Рейтерном в кассовой системе, новые правила для банков и акционерных обществ, а так же сильно изменившаяся логика (после штудирования нашими финансистами Кейнса, Фридмана и Хаека) Государственного Банка, за неполные два года произвели весьма ощутимый переворот в государственных средствах. Настолько ощутимый, что его заметили даже в Европе. Курс рубля на европейских биржах потихоньку пополз вверх, а стоимость бумажных ассигнаций стала неуклонно двигаться в направлении номинала. Успехи Рейтерна неоднократно обсуждались на страницах германской, французской, австрийской прессы, ему посвящали свои статьи даже Великобритания и далекие САСШ. А Бунге мне даже пришлось однажды лично выговорить за то, что он на открытой лекции по финансам перед студентами столичных вузов неосмотрительно принялся распинаться о теории потребительской функции, не посмотрев список аккредитованной прессы. В итоге один ушлый немецкий журналист накатал весьма и весьма любопытную статейку, и только благодаря счастливом стечению обстоятельств она не вышла на первой полосе Ludwigsburger Kreiszeitung. Журналиста удалось перекупить, с Бунге провести вправляющую мозги беседу о мерах секретности, студенты, к счастью или горю, уж не знаю, по итогам контрольной проверки так и не смогли сформулировать, что же именно им рассказывал товарищ министра финансов.
Однако, несмотря на все успехи, бюджет испытывал хронический дефицит. Железные дороги, строительство казенных заводов, прощение крестьянам недоимок, начавшаяся в прошлом году Великие реформы* выжимали и без того весьма скудную казну досуха. Так что деньги польских магнатов, пусть даже доставшиеся такой кровавой ценой, были нужны нам как воздух.
- Николай Христофорович, - вернулся я с небес на землю. - Напомните, каков прогноз бюджета на этот год? Четыреста тридцать миллионов?
- Четыреста двадцать семь, если быть точным, - откликнулся Рейтерн.
- Ну что же, нам определенно стоит пересчитать его в свете последних событий, - постучал я пальцами по столу и развернулся к сидящим полубоком, так чтобы видеть окно, выходящее на Неву. - Во сколько бы вы оценили имущество мятежной шляхты?
- Мой ответ будет весьма приблизителен, вы же понимаете, не в моих силах заглянуть в каждый карман, да ещё и узнать, кто будет мятежником, - начал оправдывать погрешность ответа Рейтерн. После чего черкнул что-то у себя в бумагах и на минуту погрузился в раздумья. - Порядка тридцати-сорока миллионов рублей составят наши приобретения в свободном или быстро конвертируемом в деньги капитале и где-то в двадцать раз выше оценивается приобретенная нами в случае конфискаций недвижимость, - он замолчал.
- Ну что ж, хватит, чтобы дожить до Паники 1866-го, - тихонько пробормотал я.
- Сир? - переспросил Рейтерн.
- Господа, внутренние наши резервы на данный момент, даже с учетом будущего опустошения Польши, явно недостаточны для того, чтобы провести масштабное преобразование страны, - встряхнувшись, снова повернулся я к собравшимся. - Выходов я из этого положения вижу три: первый, уменьшить заданный нами темп преобразований; второй, начать брать зарубежные займы; третий, серьезно поднять налоги.
- Возможно мы могли бы притормозить второстепенные проекты, а высвободившие средства направить на ключевые направления, Ваше Величество, -предложил Рейтерн.
- Мы уже это делаем, - возразил Игнатьев, недовольно потирая подбородок, - реформа армии, предложенная Александром Ивановичем Барятинским, застыла на месте, так как в казне нет средств. Из планируемых трёх сталелитейных заводов запущен один - в Донецке и начат второй - Курский, третий - Уральский, не начиная, отложили до лучших времен. Выкупные платежи так же не возможно отменить, несмотря на желание Его Величества.
- Займы на самом деле не плохой вариант, если конечно они будут браться под приемлемые проценты и без политических условий, - сложив руки на груди и подняв глаза к потолку, протянул Николай Христианович.
