Я посмотрел вниз. С детства боюсь высоты. И что прикажете делать? Стоять на балконе голым довольно холодно и опасно. Вдруг Гриша сразу схватится за сигареты? Что я ему скажу? Здрасте, мы водопроводчики. А если мужик оторопело поинтересуется: «Отчего голый?»
Я что, должен ответить: «Боюсь испачкать одежду, поэтому чиню унитаз на вашей лоджии обнаженным»?
Ну и какова моя дальнейшая судьба? Что останется от Ивана Павловича, когда он шмякнется об асфальт?
— Дяденька, — прозвучал хриплый голосок, — а чего ты там делаешь?
Я повернул голову. На соседнем балконе стоял мальчик лет тринадцати. Его круглые глазенки смотрели на меня с невероятным любопытством.
— Курю, — поежился я.
— Голый?
— Да.
— А где же сигарета?
— Выбросил ее, — нашелся я, — вообще баловаться табаком не советую, плохая привычка.
Внезапно мальчишечка погрозил мне пальцем:
— А не ври-ка! Ты пришел к тетке, что рядом живет, только вы разделись, как ее муж вернулся.
— Ты слишком осведомлен для своего возраста, — вздохнул я, поеживаясь.
Парнишка кивнул:
— Ага. У меня папка мамку так застукал и ушел, теперь вдвоем с ней живем. И чего вы делать собираетесь?
— Честно говоря, не знаю, — признался я, — может, ты чего придумаешь?
— Ща, — кивнул мальчик и исчез.
Я вновь остался в одиночестве и затрясся от холода. Глупо рассчитывать, что ребенок поможет мне выбраться из идиотской ситуации.
Мальчонка вернулся, таща доску.
— Вот, — радостно оповестил он, — сейчас положим ее между балконами, ты по ней и проползешь, Ваня.
— Откуда ты знаешь мое имя? — удивился я.
— Ничего я не знаю, меня Ваней зовут, — сообщил неожиданный помощник.
— Будем знакомы, Иван Павлович, — церемонно кивнул я.
— Ты не болтай, а ползи, — велел Ванечка.
Я оглядел доску, потом посмотрел вниз. Желудок сжала ледяная рука. Деревяшка довольно узкая, пропасть под балконами страшная…
— Никак боишься? — подначил Ваня.
Я кое-как лег на доску, сделал пару судорожных движений и замер. В ушах звенело, руки тряслись, ноги отнялись, да еще из доски вылезали занозы и одна за другой впивались в мои обнаженные грудь и живот. Хорошо хоть москвичи бегают по городу, уткнув глаза в тротуары или иногда оглядывая витрины. Практически никто не смотрит в небо. Впрочем, сейчас ночь, улицы небось пусты, и никто не видит, как на высоте седьмого этажа между балконами по доске ползет голый мужик.
— Ну ты чего застрял? — возмущенно поторопил мальчик. — Давай шевелись.
Я продвинулся еще на пару миллиметров и понял: все, больше не могу.
— Чуть-чуть осталось, — приободрил Ваня.
Я кое-как потянул свинцовое тело вперед, ухватился руками за железные перильца, ограждавшие балкон, и тут доска обвалилась вниз. Я повис над пропастью.
— Подтягивайся, — заорал Ваня.
Я попытался выполнить его приказ, но ничего не получилось. Увы, я не принадлежу к племени суперменов, в спортивный зал не хожу, ничего тяжелее барсетки с документами давно не поднимаю.
— Ща, — выкрикнул мальчишка, — ща…
Он сгонял в квартиру, приволок большую льняную простыню и попытался подцепить меня, но ничего не вышло.
— Давай, — чуть не рыдал Ваня, — ну давай вместе.
Он перегнулся через перила, ухватил меня за плечи, я собрал всю силу в руках, кое-как дотянул подбородок до перилец, Ваня вцепился в мою шею…
Наконец объединенными усилиями я был втянут на его балкончик. То, что я довольно сильно стукнулся головой о плитку, падая в лоджию, казалось сущей ерундой.
Пару секунд мы, тяжело дыша, смотрели друг на друга.
— Спасибо, — отмер я, — ты спас мне жизнь.
— Ерунда, — отмахнулся Ваня, — может, и мне кто поможет, когда в такую ситуацию вляпаюсь. Пошли в комнату.
— А где твоя мама? — осторожно осведомился я.
— В ночной смене, — сообщил Ваня, — к семи утра вернется.
Я прошел в их бедно обставленную квартирку и упал в кресло. Полчаса ушло на то, чтобы унять дрожь в руках и справиться с лихорадочным возбуждением. Потом передо мной возникла во всей красе новая проблема: как ехать назад? Одежды-то нет.
— Позвони кому-нибудь, — предложил Ваня, — пусть привезут!
Я сначала схватил телефон, потом отложил трубку. Обратиться не к кому. Николетте звонить нельзя, маменька мигом растреплет всем подружкам о происшествии, Сергею Петровичу тоже не сообщишь об идиотской ситуации, а Макс будет издеваться надо мной до конца жизни.
