Я снова поднимаю голову и задеваю за камень козырьком кепки. Темные очки падают прямо на рюкзак у моих ног. Подняв их, я вижу царапину, она появилась за минувший час, с тех пор как надевал очки в открытой солнечной части каньона. «Не так уж это важно», — говорю я себе и все же аккуратно кладу очки на верхушку валуна, с левой стороны.
Наушники давно вывалились из ушей, но сейчас, успокоившись, я слышу в них шум аплодисментов. Диск заканчивается, шум стихает, и наступившая тишина еще более отчетливо обрисовывает мое положение. Я окончательно и бесповоротно попал в ловушку. Я стою на слабо освещенном дне каньона. Я не могу двигаться, не считая нескольких сантиметров вверх-вниз и вправо-влево. Дело усложняется тем, что никто из знакомых, могущих меня хватиться, не знает, где я. Я нарушил самые элементарные правила путешествия в дикой местности: не оставил подробного плана своих перемещений ни одному ответственному человеку. Я застрял в тринадцати километрах от моего автомобиля, я один в глуши и не могу связаться ни с кем, до кого не долетит мой крик. Я один в ситуации, которая очень быстро может стать фатальной.
Мои часы показывают 15:28, прошло минут сорок пять с того момента, как камень упал мне на руку. Я обстоятельно изучаю, что же у меня есть с собой, левой рукой по очереди вынимая из рюкзака вещи. В полиэтиленовом мешке, помимо оберток от шоколадок и пакета из булочной с крошками от шоколадных кексов, лежат два небольших буррито из фасоли — запасы примерно на пять тысяч калорий. Во внешнем сетчатом кармане хранятся CD-плеер, диски, запасные пальчиковые батарейки, маленькая цифровая видеокамера. Там же лежат мультитул и налобник на три светодиода. Порывшись в электронике, я вытаскиваю мультитул и налобник, кладу их на верхнюю часть булыжника, рядом с очками.
Камеру я засовываю в тряпичный чехол от солнечных очков, который служит мне защитой всякой мелочи от песка, и опускаю в карман вместе с остальными гаджетами. За исключением лексановской бутылки и пустого кэмелбэка, в рюкзаке остались только желто-зеленая веревка, упакованная в черный мешок на молнии, обвязка и горсть железяк, предназначенных для дюльфера с Большого сброса.
Следующая мысль — устроить мозговой штурм, набросать идей, которые могли бы помочь мне выбраться отсюда. Первыми приходят простые идеи, хотя некоторая их часть выдает желаемое за возможное: какой-нибудь другой каньонер будет спускаться по этому участку, найдет меня и поможет освободиться. Или же он оставит мне запас одежды, еды и воды, а сам отправится за помощью. Может быть, Меган и Кристи обеспокоятся, когда я не присоединюсь к ним в условленное время, доедут до моего пикапа, увидят, что я его до сих пор не забрал, и известят администрацию национального парка. Может, мои друзья из Аспена — Брэд и Лия Юл — сделают то же самое, когда не увидят меня на большой вечеринке Скуби-ду этой ночью. Но они не знают наверняка, что я собирался на вечеринку, потому что я вчера не позвонил им из Моаба. Завтра воскресенье, — может быть, кто-нибудь захочет провести здесь свой выходной. Если я не вернусь до понедельника, соседи наверняка хватятся меня; может быть, даже сообщат в полицию. Или, когда я во вторник не выйду на работу в магазин, начальник позвонит моей маме. Для того чтобы вычислить, куда я отправился, людям может понадобиться несколько дней, но к среде поиск уже должен быть объявлен, и, если спасатели найдут мой пикап, после этого они должны отыскать меня достаточно быстро.
Главная проблема в том, что у меня слишком мало воды, чтобы дожидаться помощи. Всего около полулитра, после того как я несколько минут назад выхлебал ощутимое количество. Среднее время выживания в пустыне без воды — два-три дня, иногда всего день, при физических нагрузках на сорокаградусной жаре. По моим расчетам, я протяну до вечере понедельника. Если помощь придет раньше, это может быть только случайный каньонер, который пойдет тем же путем, но не организованный поиск специально обученных людей. Иначе говоря, спасение выглядит как лотерея с небольшими шансами.
