Доктор не стал тратить времени на выяснение, кому и зачем в шесть утра мог понадобиться переведенный из реанимации негр. За спиной лежали дела поважней.
— В шестой! — дверь захлопнулась, лязгнув защелкой, и в течение часа из обители любви больше никто не показывался.
Качнувшись, Файнберг развернулся. Перед ним из ниоткуда возникла Виктория Борисовна. Продолжая стучать шваброй по полу, она зашептала скороговоркой:
— Два охранника у шестой палаты. Не менты, точно. По виду — типичные бандиты. Придется их нейтрализовать. Сделаем так: спустись в подвал, открой распределительный щит и дерни вниз рубильник. Пока сработает аварийный генератор или доберутся до щита, минут пять у нас будет. Я успею. Буду у машины. Если все получится — жду минуту. Не успею — действуй по обстановке. Встречаемся в «Панацее». Уловил?
По ходу инструктажа, профессор успел три раза вставить: «Ага», и четыре: «Понял». Но смысл, к сожалению, потерялся где-то между выключением рубильника и встречей в «Панацее». Переспросить не удалось. Виктория Борисовна дружески похлопала его черенком швабры по бедру и, размазывая зигзагом мокрые полосы, устремилась к заветной палате.
Файнберг пожал плечами:
— Я бы сказал — экспресс-консилиум...
Из холла он вышел, бодро раскачиваясь. Мордовороты, сидящие у двери под цифрой шесть, оценили уверенную матросскую походку и с улыбками переглянулись.
Не успела закрыться дверь отделения, чуть не прищемившая профессорский халат, как в другом конце коридора показалась санитарка. Штатная уборщица больницы Ираида Павловна пребывала в злобно-воинственном настроении. Зрелище самозванки, нагло моющей чужие рабочие площади, его не улучшило. Нет зверя страшней невыспавшейся женщины. Увидев в посторонних руках свой, почти родной инвентарь, санитарка рассвирепела. Много слов существует, хороших и разных. Хороших на ум не пришло, а разным стало так тесно, что они застряли в горле, стремясь наружу всей толпой. Наконец нечеловеческий вибрирующий звук вырвался-таки на просторы отделения:
— Уй-ля!.. — и, не успев набрать громкость, перешел в хрип.
Внезапно грянула тьма! Оперативно нырнувший в подвал профессор дернул рубильник. Больница, и так ничем особо не сиявшая, потухла совсем. От неожиданности санитарка села на пол. Всплески ярости и раньше приводили к потемнению в глазах. Но теперь она ослепла совсем. В ужасе уборщица подтянула поближе выпавшую из рук тряпку и замерла.
Охрана Паука среагировала быстро. Для измотанных, невыспавшихся людей это был рекорд. Они успели очнуться, подумать, подняться со стульев, потереть глаза, охлопать карманы, найти зажигалку и даже пару раз чиркнуть, добывая огонь. Правда, легендарная «Zippo» не заполыхала. Отечественный семьдесят шестой бензин в легенду никоим образом не входил. И уж, во всяком случае, не желал сиять обещанным вечным огнем. В конце концов из жалкой искорки все же загорелось жиденькое пламечко. В роли Прометея выступил бугай с прилизанными волосами. И тут, несмотря на скудное освещение, он увидел много нового и неожиданного...
В отличие от мордоворотов, Хана была готова к наступлению полного мрака и действовала быстро. Она успела вплотную подойти к охране и занести над головой ведро. В неверном желтоватом свете перед оцепеневшими телохранителями неожиданно возникло жутковато улыбающееся лицо. Из-под помятого белого колпака леденяще-озорным огоньком сверкнули глаза. В полумраке разнесся цепенящий звук, выползающий из сложенных трубочкой губ со следами перламутровой помады:
— Ч-ч-ч-ч...
Ведро глухо шмякнуло и оказалось на голове одного из мордоворотов. Сделав шаг в сторону, зловещая старуха схватила освободившийся стул. Не переставая издавать шипение, она с размаху врезала им по цинковому колпаку с кроваво-красной надписью «ХО». Раздалось глухое: «Бум!» — и обмякшее большое тело осело на пол без признаков жизни. Усиливая нереальность происходящего, страшная бабуля игриво подмигнула замершему бугаю с зажигалкой. Тот стоял, продолжая светить другим, но «спалился» сам. Нагревшаяся железная « Zippo» жгла руку. Квадратная челюсть от изумления отвалилась, упав на грудь. Прекратив шипеть, Хана таинственно произнесла, выпуская из рук стул:
