Мужчина не удивился. После весьма неординарного утреннего происшествия выпить и впрямь было необходимо.
— Прошу за мной, — церемонно произнес он и направился в кухню.
Стол оказался накрыт заранее. Появившаяся из холодильника бутылка «Столичной» сразу же правильно запотела.
Виктория Борисовна осмотрела угощение и спросила, глядя на рюмки:
— Простите, а стаканов не найдется?
Файнберг послушно поменял посуду. Спорить с гостьей почему-то не хотелось. От нее исходила мощная волна уверенности и силы.
С треском, свидетельствующим о благородном происхождении напитка, пробка освободила горлышко.
— Вы уж меня извините, — хозяин квартиры наполнил стаканы почти до краев, — утром, впопыхах, я не расслышал ваше имя...
— Я не называла, — прервала его Хана. — А представиться, действительно, надо. -Она подняла свой стакан. — Виктория Борисовна Ханина. Друзья меня называ... ли Витя.
— Какое совпадение! И меня друзья называли Витей, — мужчина улыбнулся. — Виктор Робертович Файнберг. Хирург. В отставке.
— Знаю.
Лицо соседа удивленно вытянулось. Хана понимающе хмыкнула и добавила:
— Мне по инструкции положено. Я... тоже в отставке.
— Понимаю, — неуверенно отозвался он и на всякий случай кивнул.
— За это и выпьем!
Файнберг в два глотка осушил стакан и заводил по столу глазами в поисках, чем бы закусить. Виктория Борисовна внимательно следила за ним и, когда выбор пал на соленый огурчик, улыбнулась и выпила сама.
Хорошая водка, как и положено, проскочила легко. Со стуком поставив стакан на стол, Хана предложила:
— Думаю, пора перейти на «ты». Возражений нет?
— Нет, — машинально ответил Виктор Робертович, начиная привыкать к своеобразной манере общения новой знакомой. — Вы меня, конечно...
— Ты!
— Ты, Витя, конечно, извини мое любопытство, но все же хочется узнать, что я там... — Файнберг неопределенно кивнул, — ...сегодня видел? У меня зрение, извини, не очень. Но мне показалось, что ты... двух здоровых мужиков?..
Он терялся все больше, начав этот разговор.
— Один из них был, как бы это сказать... не целый. И второй, судя по кровопотере, тоже не жилец... Но, если надо, я мог и ошибиться. Сама понимаешь, возраст...
— Ну, наконец-то! А я уж думала, ты и не спросишь. Наливай!
Они выпили еще по одной.
— Понимаешь, Витя, неделю назад я встретила на улице чернокожего.
— Это, что — плохая примета? — Файнберг слегка захмелел и стал ироничен.
— Теперь уже не знаю. Встретила я его возле травмпункта. Ушибла локоть.
— Точно, не к добру. Локоть — всегда не к добру.
— Не перебивай! Твои коллеги гуманизма не проявили, ну я и помогла парню.
— Что, и врачей — того? — Файнберг провел ладонью по шее и театрально округлил глаза.
— Подожди. Они его полечили. Ходить после этого он, естественно, не может.
— Почему?
— Гипс. По самые никудышки. Пожалела. Привезла домой. И парень-то хороший, ласковый. Все «лублу», «лублу». «Мамой» называл. Только-только мы до туалета научились ходить — приезжают эти уроды. Говорят, из института. Я из кухни вышла, а они его ножиком стращают. Попросила уйти — не уходят. Представляешь? Один начал грубить, полез с кулаками. А другой меня, извини, «сукой» обозвал! Пришлось действовать по инструкции. Когда все кончилось, пришел еще один. Я поинтересовалась, зачем же они все-таки приезжали, а он с ума сошел. Одним словом, пока я работала, кто-то моего мальчишку ножом и зацепил.
Вспоминая пережитое, Виктория Борисовна заводилась все больше.
— Ни хрена не умеют. Сопляки! А в серьезные дела лезут. Киллеры сраные! И эти недоделанные всю страну раком поставили?! Что, вообще, происходит?
— Ты, меня, Витя, извини, но страна сама так встала, — Виктор Робертович вздохнул и снова взял бутылку. — Насколько я понимаю, голова у одного из них не случайно оторвалась?
Он разлил по стаканам водку и чуть ослабил узел галстука.
— Не голова и была. Шел на меня по прямой. Руки растопырил... А нож вообще лучше бросать. — Хана вдруг успокоилась и пожала плечами. — Одним словом, как это сейчас называется, — лохи.
Виктор Робертович смотрел на нее с восхищением. Необычная женщина нравилась ему все больше.
— Но как ты это сделала? То есть как — я догадываюсь. Я хотел сказать, почему ты? Вернее, каким образом... — он запутался и замолчал.
