Он взял обрывок у нее из рук, перевернул:
– Это ты сделала?
– Ты оставил мне подарок на прошлое Рождество. А это – мой подарок тебе, – сказала Миранда. – Я пришью его на место. Выйдет не слишком аккуратно, зато в твоем красивом пальто больше не будет дыры.
Он ответил:
– Я сказал ей, что порвал его, зацепившись за ветку. Сойдет и так.
– Нет, не сойдет, – возразила она. – Пожалуйста, позволь мне его починить.
Он улыбнулся. По-настоящему, может, даже немного залихватски. Они с Даниэлем могли бы быть братьями. Они так похожи. Так почему же она остановила целовавшего ее Даниэля? Почему ей приходилось иногда прикусывать язык, когда Даниэль был с ней добр? В Ханивелл-холле она реальна ровно настолько, насколько Эльспет и Даниэль позволяют ей. Это не ее настоящая жизнь.
Все это смешно, конечно. Настоящее – это настоящее. Даниэль – настоящий. Миранда, когда находится не здесь, тоже. Кем бы ни был Фенвик Септимус Ханивелл, Миранда была уверена, что все это неспроста.
– Пожалуйста, – повторила она.
– Как пожелаешь, Миранда, – сказал Фенни. Она помогла ему снять пальто. Их руки соприкоснулись, и Миранда подавила необъяснимое желание ухватиться за Фенни, будто один из них вот-вот упадет.
– Пойдем в дом, – сказала она. – Только на время, пока я буду шить. Лучше делать это внутри. Там свет ярче. Познакомишься с Даниэлем. Или Эльспет. Я ее разбужу. Уверена, Эльспет знает, что делать в таких случаях. Что бы это ни было. Люди театра, похоже, знают, как быть в таких ситуациях. Пошли со мной.
– Не могу, – ответил он с сожалением.
Конечно. Опять против правил.
– Хорошо, – добавила Миранда. – Тогда мы оба будем на улице. Я останусь с тобой. Ты расскажешь мне о себе. Если, конечно, это тоже не против правил.
Она занялась булавками. Он придержал ее руку.
– Изнанкой наверх, если не трудно, – сказал он. – Чтобы лис оказался внутри.
У него были красивые ладони. Никаких мозолей на пальцах. Ухоженные ногти. Его большой палец скользнул по костяшкам ее руки. Миранда ответила, чуть задержав дыхание:
– Изнанкой наверх. Так, чтобы она не заметила, что пальто кто-то починил?
Кто бы она ни была.
– Она заметит, – произнес он. – Но не увидит, что лис теперь свободен.
– Хорошо. Звучит разумно. – Миранда высвободила руку. – Вот, можем сесть здесь.
Она расстелила одеяло. Села. Потом вспомнила, что у нее в кармане батончик «Марса». Протянула ему:
– Садись.
Он посмотрел на шоколад. Развернул обертку.
– О, нет, – сказала Миранда. – Еще правила? Тебе не разрешают ничего есть?
– Не знаю, – ответил он. – Прежде мне никто ничего не предлагал. Со мной никто даже не разговаривал.
– Значит, ты появляешься, когда идет снег, бродишь повсюду, заглядывая в окна. А затем возвращаешься к себе?
Фенни кивнул. Он выглядел почти смущенно.
– Забавно! – сказала Миранда. – То есть нет, я хотела сказать, ужасно!
Она держала кусочек с вышивкой, пришивая его быстрыми стежками так, чтобы лиса не было видно.
Если снегопад прекратится, он просто исчезнет? А пальто останется? Что-то подсказывало ей, что все это совершенно против правил. Хочет ли он вернуться? И что именно она подразумевает под «вернуться»? Сюда, в Ханивелл-холл? Или обратно, где бы ни было то место, где он находится, когда его здесь нет? Почему он не стареет?
Эльспет говорила, что становиться старше – весело. Но Миранда знала, сама Эльспет вряд ли в это верит.
– Вкусно, – сказал Фенни с удивлением. Батончик «Марс» закончился. Он облизал пальцы.
– Я могу сходить в дом, – сказала Миранда. – Сделать тебе сэндвич с сыром. А еще есть Рождественский торт на завтра.
– Нет, – ответил он. – Останься.
– Хорошо, – согласилась она. – Останусь. Вот, это лучшее, что я могу сделать при таком освещением. И руки уже замерзли.
Он взял у нее пальто. Кивнул. Затем накинул его ей на плечи. Обнял, притянув к себе. Парча такая тяжелая. Снег чувствовался как изнутри, так и снаружи.
Фенни оказался на удивление материальным для того, кого большую часть времени нет.
Его губы были чуть выше ее макушки, и дыхание шевелило волосы. Она очень-очень замерзла. Смешно – сидеть здесь, в снегу, с этим смешным человеком и его списком смешных правил.
