«Если вернемся».
Следующая автобусная остановка находилась в середине квартала. У столба стояли три черные женщины, две белые женщины и один латинос, столь сбалансированный расовый компот, что создавалось впечатление, будто мы попали на кастинг сериала «Закон и порядок: Специальный корпус». Мы присоединились к ним. Я сел на скамью рядом с шестой женщиной, афроамериканкой фантастических пропорций, упакованных в белую униформу из вискозного трикотажа, которая, можно сказать, кричала: домоправительница богатеньких белых. Грудь она украсила значком-пуговицей с надписью «С ДФК НА ВЫБОРЫ В 64-М».
— Больная нога, сэр? — спросила она.
— Да. — В кармане моего пиджака лежали четыре пакетика с порошком от головной боли. Я нашарил их под револьвером, достал два, разорвал упаковки, высыпал содержимое в рот.
— Если будете постоянно их принимать, посадите печень, — предупредила негритянка.
— Я знаю. Но я должен держать ногу под контролем, чтобы увидеть президента.
Негритянка широко улыбнулась.
— Тут я вас понимаю.
Сейди стояла на бордюрном камне и озабоченно высматривала «Номер 3».
— Автобусы сегодня еле тащатся, но этот обязательно придет, — успокоила ее негритянка. — Я тоже не хочу пропустить Кеннеди.
В половине десятого автобуса по-прежнему не было, однако боль в колене заметно поутихла, хотя и не прошла. Господи, благослови «Гудис паудер».
Сейди подошла ко мне.
— Джейк, мы должны…
— А вот и «третий». — С этими словами домоправительница поднялась. Дама поражала воображение: черная, как эбеновое дерево, выше Сейди, прямые волосы блестят. — Эх-х, я найду себе место прямо в Дили-плазе. В сумке у меня сандвичи. Как думаете, он услышит меня, когда я закричу?
— Готов спорить, что услышит, — ответил я.
Она рассмеялась.
— Можете поверить, что услышит. И он, и Джеки — оба!
Автобус был набит битком, но люди, стоявшие на остановке, как-то в него втиснулись. Мы с Сейди были последними, и водитель, который, судя по виду, спешил, как брокер в «черную пятницу», поднял руку.
— Все! Места больше нет. И так как сельди в бочке! Дожидайтесь следующего!
Сейди бросила на меня отчаянный взгляд, но прежде чем я успел произнести хоть слово, за нас вступилась крупногабаритная дама:
— Не-ет! Ты позволишь им войти. У мужчины болит нога, и у женщины есть проблемы, сам видишь. Опять же, она худенькая, а он совсем тощий. Ты позволишь им войти, а не то я вышвырну тебя и сама сяду за руль. Водить автобус я умею. Научилась на «Бульдоге» моего папочки.
Водитель посмотрел на нависшую над ним негритянку, закатил глаза и махнул нам рукой. Когда я попытался бросить монеты в ящик для оплаты проезда, он закрыл щель рукой.
— Плюньте на эту чертову оплату, главное, зайдите за белую линию, если сможете. — Он покачал головой. — Не понимаю, почему они не пустили десяток дополнительных автобусов. — Водитель дернул за хромированную рукоятку. Двери захлопнулись. Зашипели пневматические тормоза, и мы покатились, медленно, но покатились.
Мой ангел еще не закончила свои добрые дела. Она набросилась на двух парней-рабочих, которые сидели сразу за водителем, с контейнерами для ленча на коленях.
— Поднимайтесь и освободите места этим даме и господину, немедленно! Разве вы не видите, что у него больная нога? А он хочет посмотреть на Кеннеди!
— Мэм, все хорошо, — попытался остановить ее я.
Она словно и не услышала.
— Немедленно поднимайтесь. Вы что, выросли в хлеву?
Они поднялись, двинулись по проходу, расталкивая стоящих. Черный парень бросил на домоправительницу злобный взгляд.
— Тысяча девятьсот шестьдесят третий год, а я по-прежнему должен уступать место белому человеку.
— Болезный ты наш, — проворчал белый.
Черный посмотрел на меня. Не знаю, что он увидел на моем лице, но указал на освободившиеся места:
— Присядь, пока не упал, Джексон.
Я сел к окну. Сейди поблагодарила черную даму и села рядом со мной. Автобус катил по улицам, напоминая старого слона, который может перейти на галоп, если дать ему время, чтобы разогнаться. Домоправительница стояла рядом с нами, оберегая от проблем, держась за кожаную лямку и покачивая бедрами при поворотах. Покачиваться было чему. Я вновь посмотрел на часы. Стрелки двигались к десяти. Скоро начнут отсчитывать одиннадцатый час.
