Я огляделся. Никого. Пустынная улица. Ни одного прохожего, к которому можно обратиться за помощью. Не говоря уже о копе.
Я сунул нужный ключ в замочную скважину, думая, что запру дверь перед их носом — кем бы они ни были — и позвоню копам. Уже переступил порог, оказавшись в горячем, спертом воздухе квартиры, где никто не живет, когда вспомнил, что телефона нет.
Здоровенные парни бежали по лужайке. Трое. Один — с коротким обрезком трубы, во что-то завернутым.
Нет, незваных гостей хватало на партию в бридж. Четвертый, Акива Рот, не бежал, а ровным шагом пересекал лужайку, сунув руки в карманы, безмятежно улыбаясь.
Я захлопнул дверь, задвинул засов. Дверь тут же вышибли. Я метнулся в спальню. Пробежал где-то полпути.
Двое громил Рота затащили меня на кухню. Третий держал в руке обрезок трубы, обмотанный полосками темного войлока. Я увидел, как он демонстративно положил трубу на стол, за которым я столько раз ел. И надел желтые перчатки из сыромятной кожи.
Рот привалился к дверному косяку, по-прежнему безмятежно улыбаясь.
— Эдуардо Гутиеррес болен сифилисом, — сообщил он. — Болезнь уже повредила мозг. Он умрет через восемнадцать месяцев, но знаешь что? Его это не тревожит. Он верит, что вернется арабским эмиром или еще каким-то дерьмом. Как тебе это?
Реагировать на non sequiturs[156] — на коктейльных вечеринках, в общественном транспорте, в очереди в кассу кинотеатра — достаточно рискованно, и уж действительно трудно найти правильный ответ, когда двое держат тебя, а третий собирается избивать. Так что я промолчал.
— Дело в том, что он не может тебя забыть. Ты выигрывал ставки, по которым выиграть не мог. Иногда ты проигрывал, но Эдди Гу вбил себе в голову безумную идею, будто, проигрывая, ты проигрывал специально. Понимаешь? Потом ты сорвал большой куш на Дерби, и он решил, что ты… ну, не знаю… какой-то телепат, который может видеть будущее. Ты знаешь, что он сжег твой дом?
Я промолчал.
— Потом, когда эти маленькие червячки действительно начали выгрызать ему мозг, он начал думать, что ты призрак или дьявол. Он оповестил весь Юг, Запад и Средний Запад: «Найдите этого Амберсона, поймайте его, убейте. Это не человек. Я почувствовал это в нем, но не обратил внимания. А теперь посмотрите на меня, больного и умирающего. И виноват в этом тот парень. Он призрак, или дьявол, или что-то такое». Безумие, правда? Съехавшая крыша.
Я промолчал.
— Кармо, я думаю, мой друг Джорджи не слушает. Я думаю, он засыпает. Разбуди его.
Парень в желтых перчатках из сыромятной кожи повторил апперкот Тома Кейса, от своего бедра к моей левой щеке. Голова взорвалась болью, и какое-то время я все видел сквозь алый туман.
— Что ж, теперь ты, похоже, проснулся, — кивнул Рот. — Так на чем я остановился? Ах да. На том, что ты превратился в личного монстра Эдди Гу. Из-за сифилиса, мы все это знали. Не будь тебя, он ополчился бы на какого-нибудь парикмахера. Или на девушку, которая слишком резко дрочила ему в автокино, когда Эдди только-только исполнилось шестнадцать. Иногда он не может вспомнить своего адреса, и ему приходится кому-то звонить, чтобы тот приехал и отвез его домой. Печально, правда? Это все червячки в голове. Но люди относятся к этому с юмором, потому что Эдди всегда был хорошим парнем. Мог рассказать анекдот, над которым ты смеялся до колик. Никто не думал, что ты настоящий. А потом монстр Эдди Гу объявляется в Далласе в моей конторе. Монстр ставит на то, что «Янкиз» побьют «Пиратов», хотя все знают, что такого просто не может быть, и в семи играх, хотя всем известно, что Серии столько не продлятся.
— Это всего лишь везение. — Мой голос звучал глухо, потому что половина рта распухла. — Импульсивная ставка.
— Это всего лишь глупость, а за глупость всегда надо платить. Кармо, врежь по колену этому сукину сыну.
— Нет! — крикнул я. — Пожалуйста, не делайте этого!
Кармо улыбнулся, будто я сказал что-то смешное, взял со стола обмотанную войлоком трубу и врезал мне по левому колену. Что-то хрустнуло, как большая костяшка пальца. Ногу пронзила жуткая боль. Я прикусил губу, чтобы подавить крик, и обвис на руках тех, кто держал меня. Они тут же меня приподняли.
