— И что отвечает Рина? — Роберт уже улыбался.
— Она отвечает: «Да, mamochka, они красивые, но мне не нравятся, мне не нравятся. Я люблю такие». И показывает рукой, какую длину она любит. — Ли положил руку на бедро, дюймов на семь выше колена.
Улыбка Роберта стала шире.
— Готов спорить, мама пришла в восторг.
— Она говорит: «Марина, такие шорты для девушек, которые болтаются на улице, чтобы подцепить себе парня, а не для замужних женщин». Только не говори ей, где мы будем жить, брат. Не говори. Мы же договорились?
Роберт несколько секунд молчал. Возможно, вспоминал тот холодный день в ноябре 1960 года. Когда его мама спешила за ним по Западной Седьмой, крича: «Остановись, Роберт, не иди так быстро, я еще с тобой не закончила!» И хотя насчет этого Эл ничего не написал, я сомневался, что она закончила и с Ли. В конце концов, в Ли она души не чаяла. Любимчик семьи. Спал с ней в одной постели, пока ему не исполнилось одиннадцать. И потом она регулярно проверяла, начали ли у него расти волосы на яйцах. Вот это я как раз в записях Эла нашел. А рядом, на полях, он записал два слова, знать которые повару вроде бы не полагалось: «истерическая фиксация».
— Мы договорились, Ли, но город не такой уж большой. Она тебя найдет.
— Я ее вышвырну, если найдет. Будь уверен.
Они сели в «бел-эйр» и уехали. Табличка «СДАЕТСЯ» исчезла с поручня. Новый арендодатель Ли и Марины забрал ее с собой.
Я пошел в магазин хозяйственных товаров, купил рулон черной изоляционной ленты, обклеил ею пластмассовую миску, снаружи и изнутри. В целом, думал я, день прошел хорошо, но я ступил на тонкий лед. И знал об этом.
Десятого августа, около пяти пополудни, вновь появился «бел-эйр», на этот раз с небольшим деревянным прицепом. Ли и Роберту потребовалось меньше десяти минут, чтобы занести в новый дом (осторожно переступая через ступеньку крыльца, которую так и не починили) весь небогатый скарб Освальдов. Все это время Марина стояла на лужайке, заросшей росичкой, с Джун на руках, глядя на новый дом с разочарованием, понятным без перевода.
На этот раз пришли все три девочки, которые прыгали через скакалку. Две — пешком, третья — на самокате. Они пожелали взглянуть на малышку, и Марина, улыбаясь, показала им дочку.
— Как ее зовут? — спросила одна из девочек.
— Джун.
Тут они засыпали ее вопросами:
— Сколько ей лет? Она умеет говорить? Почему она не смеется? У нее есть кукла?
Марина покачала головой. Она все еще улыбалась.
— Извините, я не говорить.
Три девочки убежали, крича:
— Я не говорить! Я не говорить!
Одна из куриц, сумевших выжить на Мерседес-стрит, метнулась у них из-под ног, возмущенно закудахтав. Марина смотрела им вслед, улыбка сползала с ее лица.
Ли присоединился к ней на лужайке. Он уже разделся до пояса и обильно потел. Его кожа белизной напоминала рыбье брюхо. Бицепсы не впечатляли. Он обнял Марину за талию, потом наклонился и поцеловал Джун. Я ожидал, что Марина кивнет на дом и скажет: «Не нравится, я не нравится», — на таком уровне английский она уже освоила, но Марина только передала малышку Ли, поднялась на крыльцо и, покачнувшись на продавленной ступеньке, удержалась на ногах. Я подумал, что Сейди обязательно растянулась бы, а потом дней десять хромала бы с распухшей лодыжкой.
До меня дошло, что Марине хотелось уехать от Маргариты ничуть не меньше, чем Ли.
Освальды переехали на Мерседес-стрит в пятницу, а уже в понедельник, через два часа после того, как Ли отправился собирать алюминиевые сетчатые двери, к дому 2703 подкатил «универсал» цвета грязи. Маргарита Освальд выпрыгнула с переднего пассажирского сиденья еще до того, как автомобиль полностью остановился. На этот раз красный платок сменился белым в черный горошек, но белые медсестринские туфли остались прежними, как и написанные на лице недовольство и сварливость. Она их нашла, как и предполагал Роберт.
Гончая небес, подумал я. Гончая небес.
Я наблюдал за домом через щелку между шторами, но не видел смысла включать магнитофон. Для этой истории саундтрек не требовался.
Подруга (полная женщина), привезшая Маргариту, с трудом вылезла из-за руля и обмахивалась воротником платья. День с утра выдался жарким, но Маргариту это не волновало. Она погнала подругу к багажнику «универсала». В нем лежал высокий стульчик и пакет с продуктами. Маргарита взяла первый, подруга — второй.
